Четыре угла коварства

– Как ты можешь так думать? Я верю тебе… Нет, не так, не так! Я знаю, что ты не виноват, ни в чем не виноват.

– Спасибо.

Павел повернулся с вопросом к Насте:

– Убедилась, что с ним все хорошо?

– Я бы не сказала, что хорошо…

– Ладно, насколько возможно в данной ситуации, – выкрутился Павел. – Настя, у меня мало времени, ты ведь хочешь, чтобы твой муж вышел отсюда?

– Что за вопрос? – вспыхнула она, не отрывая глаз от Феликса. – Я поняла ваш намек, Павел Игоревич, сейчас уйду. Надеюсь, я могу оставить Феликсу сумку с вещами и продуктами?

– Тебе все можно, – улыбнулся Павел. – Но по секрету.

Она вернулась к двери, где оставила баул у стены, затем подошла к столу, поставила его на стул и расстегнула молнию, выпалив на скорости, словно боялась, что ее прервут и выгонят отсюда:

– Здесь еда, вода и термос с чаем. А здесь сигареты. Наконец-то тебя никто не будет пилить за курение. Тут в пакете носки, платки носовые… А в этом отделе мыло, паста, бритва и… В общем, разберешься. Все.

На прощание Феликс поцеловал ее в губы, Настя прошла к двери, да вдруг обратилась к Терехову:

– Павел Игоревич, мне кое-что надо сказать вам…

– Если не торопишься – подожди.

– Спасибо. Пока, любимый, мы тебя очень ждем.

Она вышла, а Павел сел за стол, указал на стул с баулом, мол, садись, Феликс неспешно подошел, снял и поставил его на пол, сел, опустив голову.

– Сегодня планирую со свидетельницей поговорить… Она сама пришла, это очень нетипично. Сколько мы тратим сил на свидетелей, обычно приходится их уговаривать, умолять дать показания, а тут сама нарисовалась. И на кого настучала – на сотрудника следственной группы. Не побоялась. Я уверен, ее подкупили дать ложные показания.

– Если она в здравом рассудке, правды не скажет.

– У меня свои методы, иногда жесткие.

– Паша, из тебя жесткий, как из крокодила добрый. Знаешь, что меня добило? Семенович поверил какой-то лахудре, а не мне.

– Вряд ли он поверил…

Неубедительно произнес Павел, но думал именно так, ему вообще не свойственно врать, лезть на рожон не любит, предпочитает обдумать проблему и найти выход. Феликс прямолинейный, отсюда у него возникают стычки с людьми, которые неприятны ему, это не недостаток, а просто характер такой, не могут же все быть одинаковыми. И сложно сказать, что лучше.

– У нашего Семеновича странное отношение к Марихуане, – пробубнил Феликс. – Ведь это она настояла на моем задержании, отомстила, мы же с ней в контрах с тех пор, когда она потрошила трупы. Может, бывшая царица морга его дочь? Внебрачная, м?

– Не говори глупости. Ты прав в одном: влияние Коноплева на него имеет. А что, если накопала на Семеновича компромат?

– Или любовница.

– Это точно мимо, – возразил Павел. – На любовниц не смотрят, как бык на красную тряпку. Я еще не виделся с ним, сегодня поговорю, попрошу под подписку о невыезде выпустить тебя.

– Твоего согласия в моем случае мало. За меня основательно взялись, а кто именно, даст ответ тот, кто убил Руслана и Веру.

– Я вычислю, обещаю. Мы вместе вычислим. Вот… – Павел показал трубку и положил ее на стол. – Это мой старый смартфон, я вытащил одну симку из твоего и вставил в этот. Держи его на вибрации, чтобы нам за нарушение режима не досталось по голове, Оля тогда и мне отомстит. Думай, а я пошел.

Павел выбежал на улицу, а ветер просто пронизывающий, и небо в тучах, летящих как на пожар – под стать настроению. Раскисать… это непродуктивно, Павел тряхнул головой и забрался в салон авто Насти, поежился:

– Ну и погодка, брр! Что еще стряслось?

Настя молча протянула ему смартфон, Павел взял и прочел:

– «Твой муж тебе изменяет». Это что?

Она смотрела в лобовое стекло, ответила, не взглянув на него:

– Эсэмэска. Это первая. А всего их пришло шесть штук. Вы читайте, читайте, я все сохранила.

– «Дура… – начал вслух зачитывать он, – твой мужик тебе изменяет, пока ты сидишь дома». «Курица безмозглая…» Какие измены?! Это же бред, Настя.

– Я знаю. – Она повернулась к нему всем корпусом, положив локоть на руль. – Но кто-то же их пишет! Мало того что друзей Феликса убили, а улики указывают на него, кто-то еще хочет и меня с ним рассорить. Павел Игоревич, даже я, не следователь, не оперативник, а простая домохозяйка, я понимаю, что это подлость по отношению к моему мужу. А у вас там не понимают этого? Почему? То ему обещали, когда получит диплом, должность следователя, но взяли эту… как ее?

– Коноплеву, – подсказал Павел.

– Да неважно. Звание обещали повысить, вместо этого арестовали. За что его так наказали, за что обидели? Он не убивал Руслана и Веру, но теперь сядет на много лет?

И Настя расплакалась. Она утирала слезы со щек пальцами, кусая губы и сдерживая рыдания, Павел обнял ее за плечи, разрешая поплакать на его груди. Утешить нечем, самому хотелось бы знать, что за интриги вокруг Феликса, кто и почему только Вараксина закапывает? Коноплева слишком мелковата, чтобы свою вражду воплотить в масштабную подлость, но воспользоваться моментом она способна.

– Настюша, не бойся, Феликса не посадят, я сделаю все, что от меня зависит, обещаю. Я размотаю этот клубок, ты веришь мне?