Чертов Либман-Сакс

— Маша… — начал было он.

— Нет-нет. Молчи. Слышать ничего не желаю. Ты уже достаточно сказал. Не заставляй меня в тебе разочаровываться еще сильнее. Так вот… О чем это я? То, что наша дочь развелась — настоящее счастье. Она никогда не была счастлива с ним. И то, что мы столько лет буквально заставляли ее жить с тем мерзавцем, в угоду… я даже не знаю, чему, — женщина растерянно развела руками, — говорит только лишь о том, что мы плохие родители.

— Маша…

— Молчи! Я молчала годами. Помолчи, хотя бы пару минут. — Женщина снова надавила на глаза и устало продолжила. — Я не сомневаюсь, что Сашка мог поджечь дом Ставра. Да ты и сам знаешь его мелкую душонку. И после этого ты считаешь возможным их, с Любой, воссоединение?! Ты закроешь глаза на то, что случилось, и оставишь его безнаказанным? Ради чего? Ради интересов бизнеса?! Ты серьезно готов поставить жизнь дочери на кон?

На удивление, Аверин молчал. И просто смотрел на жену, которая так же не сводила с него взгляда. Выругался, отвернулся к окну.

— Х*р с ним, с Сашкой. Этот-то ей зачем? — Резкий кивок в сторону сидящего на кривобоком стуле Ставра. — Это он, между прочим, мой банк отжал! Думаешь, ему Любка наша нужна?

— Банк забрал не я, а государство, — уточнил очевидное Ставр. — И вам это было выгодно. Так что, давайте уже хоть этот вопрос исключим из повестки дня.

Аверин сердито засопел. Его жена слабо улыбнулась.

— Он — старый! — Именно так, в третьем лице, как будто Ставр не присутствовал при разговоре.

— Думаешь, этот факт мешает ему любить? — задумчиво протянула женщина.

— Да что ж вы все заладили — любовь-морковь! — психанул Валерий. — Носитесь с нею, как с писаной торбой, как будто в жизни больше и нет ничего!

— А что есть? — отрешенно поинтересовалась Мария. — Бизнес? Деньги? Карьера? Это главнее? Главнее даже счастья собственного ребенка? Знаешь, Валера, опостылела мне твоя философия. И жизнь такая… опостылела тоже. Я ведь и не видела в ней ничего, кроме денег. Ни тепла, ни заботы. Все — фальшь. — Она ненадолго умолкла. Сделала глубокий вдох, и решительно закончила свою речь. — В общем, ты живи, как хочешь, а девочку нашу не тронь. За нее я даже тебе глотку перегрызу. И… знаешь, нам следует развестись. Чужие мы стали. Совсем.

Глава 22

После гневного монолога супруги Аверин не то, чтобы сдался. Надеяться на это было бы попросту глупо. Но Валерий значительно поутих. Его юристы забрали исковое заявление, и градус напряжения в коридоре существенно поубавился. Нет, безусловно, Ставр не стал для него желанным зятем. Ему вообще казалось, что этого никогда не случится. Да и по х*ру, если честно. Важным было только одно — здоровье Любы. Моральное и физическое. Так что он просто радовался, что ей не придется нервничать из-за суда, и еще сильнее разочаровываться в собственных родителях. Для нее ощущение предательства близкими могло стать большим ударом. Ставр всеми силами пытался этого избежать. И, вроде бы, получилось. Только все равно что-то было не так. Люба была какая-то другая. Напряженная, как сжавшаяся до предела пружина. Он ничего не понимал…

— Привет, — прошептал, пристально вглядываясь в дымчато-серые глаза. — Готова вернуться домой?

Люба вздрогнула, вскинула руку к горлу, заставив его насторожиться еще сильнее.

— Домой? — сглотнула Любовь. Ее горло все еще не пришло в норму. И голос был как будто чужой — сиплый.

— Угу. Я освободил твой коттедж от постояльцев. Будем жить в нем, пока в нашем доме не закончатся ремонтные работы. Ты не против? — уточнил зачем-то, совершенно не понимая ее странной реакции. Она покачала головой из стороны в сторону, не отрывая от него пытливого, изучающего взгляда. Ну, вот что она ищет, а?! Знать бы…

— А Дашка? — спросила после долгой-долгой паузы, в течение которой он едва ли не поседел.

— С Дашкой вопрос решается. Мы можем ее забрать. Но на оформление бумаг потребуется время.

И снова этот испытывающий взгляд. Ну, что же ты смотришь, Люба, что же ты смотришь? А она видит вопросы в его глазах, но не может ничего объяснить. Боится. До ужаса, до дрожи боится, что обманулась в нем. Она многое пережила, многое стерпела и преодолела на голом упрямстве. И глаза на многое закрывала, да… Но с ним ведь не будет так. Не сможет жить в обмане. А без него — зачем тогда жить? И делать что? Спросить?! О чем? Ты со мной из-за выгоды? Если все так и есть — кто ж признается? А если нет… То ее слова — чистый яд. Пауза в разговоре затягивалась, и Люба не знала, чем ее заполнить. А главное — впервые молчание с ним стало таким натужным. Раньше… Раньше они могли молчать часами, просто сидя бок о бок на озере, или разглядывая друг друга в постели. Этого контакта всегда хватало. Слова не имели значения.

— Это Буман сделал, да?

— Да. Мы вышли на исполнителей. И вот-вот выйдем на заказчика.