Чертов Либман-Сакс

— Пойдем уже! Потом разберешься, что к чему.

Вместе с Дашкой, которая значительно преобразилась в руках хорошего мастера, Люба вышла за двери парикмахерской. И действительно позвонила в банк, в котором всегда обслуживалась. От полученных новостей ошалела… Ее счета попросту заблокировали. Абсолютно все счета. На данный момент у нее не было ни копейки собственных денег… Дашка внимательно за ней наблюдала.

— Что… папенька таки перекрыл тебе финансирование? Довела родителя до греха?

— Это не отец. У него нет доверенности. Да и вряд ли бы он стал это делать.

— Тогда кто? Муженек?! — допытывалась девчонка.

— Скорее всего. Интересно только, когда успел? — Люба была растеряна и подавлена. Она не представляла, что делать дальше. Обратиться к отцу? Это вряд ли… Ей ведь не пятнадцать лет! Должна сама уже зарабатывать себе на жизнь… Но работы у нее не было, а вот деньги могли понадобиться в любой момент. Болезнь, рано или поздно, вернется. И если без новой одежды или косметики она вполне сможет прожить, то без лекарств и полноценного дорогостоящего лечения — вряд ли. На несколько секунд паника затуманила мозг… А потом, как озарение! У нее ведь есть Ставр! Он не бросит, поможет, и родители тоже… Или нет?

— Ну, когда успел — это дело третье. Главное, что твой дедуля тоже не из простых. Глядишь, подкинет тебе деньжат, и в беде не бросит, — рассудила Дашка, подкидывая носками кед щебенку, которой была усыпана дорожка.

— Как это — «не из простых»? — выдавив подобие улыбки, переспросила Люба.

— Как-как… Богатенький он. С чего только шифруется?! И с людьми непростыми контактирует. Видать, не последний лох.

— А ты-то откуда знаешь? — удивилась Любовь. Даже она не знала кого бы то ни было из окружения Ставра. Не до этого как-то было. А Дашка, выходит, знала большее нее.

— Эээ… — замялась девочка.

— Ты подслушивала, что ли?! — догадалась Люба.

— Ну… Совсем немного. Уж больно интересный был разговор, — призналась Дашка. — А слова-то какие! Я и не слышала таких никогда. Разве что в кино, или по телеку. Про банк, и всякое такое. Они там кого-то надумали поглощать. Представляешь? Ты как думаешь, это законно вообще?! И почему Ставр тусуется в этой дыре, если у него есть такие подкрутки? Что он забыл на этом болоте? — Дашка продолжала болтать и идти по дорожке. Она даже не сразу заметила, что Люба остановилась, а не идет следом. А та замерла на половине пути, не в силах и шага ступить. Ее как будто к земле пригвоздило.

— Эй… Люба, ты чего?

— Ничего, Дашка, нормально все…

— Да какое нормально-то, Люб? Тебе, что, плохо опять?! Ставру позвонить или…

— Нет! Не вздумай. Говорю же, что я в порядке.

— Ну да… — недоверчиво протянула Дашка. — Оно и видно.

Люба отмахнулась от девочки, с трудом заставила себя идти дальше:

— Поехали, Дашка, мне еще маму провожать.

— Классная она у тебя.

— Да, мама такая…

Дорога домой запомнилась плохо. Люба находилась в какой-то прострации. Гнала от себя все мысли, и тупо отсчитывала секунды в пути. Один… два… три… и вот уже почти три тысячи. Приехали.

— Любочка, тебе так идет эта стрижка… — заметила мама.

— Спасибо, — Люба, как робот, кивнула головой, отвела взгляд. Она больше не могла притворяться. Боль не давала. Боль корежила душу, выкручивала руки и сбивала дыхание. Люба еще никогда не встречалась с болью такой нестерпимой силы. И с таким изощренным предательством… Как он мог? Как он мог воспользоваться ею? И как получилось, что она настолько фатально ошиблась? Почему поверила, так быстро, и так безусловно, отбросив прочь все сомнения, комплексы и страхи? Почему беспечно передала абсолютную власть над собственной жизнью в чужие руки, будто бы не знала ее истиной ценности? Будто бы это не она боролась со смертью вот уже который год… И главное, дальше как? Без него? Без их на двоих тишины… Все ложь?

— Люба… Ты меня совсем не слышишь.

— Ох… Прости, мамочка. Я задумалась.

— Говорю, что за мной уже прислали машину. Я могу ехать, если ты уверена, что дальше справишься самостоятельно. Ну, а если нет, то я вполне могу…

— Скорректировать свой график, — закончила за родительницу Любовь.

— Да, мне это ничего не стоит сделать. Ты — главнее всего.

На последних словах матери сдерживать слезы стало практически невозможно. Как же Любе хотелось стать главнее всего для него! Сколько бы она отдала, чтобы так и случилось? Вообще бы все отдала…

— Я знаю. Но все равно не хочу тебя задерживать.