Чернилами добра и зла

Вино, накрасясь солнцем вдоволь,
Сольётся с кровью в красном устье,
Дабы к утру желтеть в поддоне,
А это грустно.

Звенят гранёные стаканы,
Подобно лбам неандертальским,
И рвут копыта на стаккато
Мотивы вальсов.

Отбросив верх кабриолета,
В прогулке медленной и гордой,
Шарф намотав на ось, столетье
Сжимает горло.

В конец задвинуто начало —
От Сретенья приобретенье,
И свет, подаренный очами,
Ложится тенью.

В годах, ошибками залитых,
С чистописанием по кляксам
Устои, чтимые в молитвах,
Ушли в проклятья.

Когда обед с пустыми щами
Благотворительными в плошке —
Земля простеет, уплощаясь
Жильцам в жилплощадь.

Звезду, наружное лекарство,
Вгоняют шпили внутривенно
На век покорством государству —
На век мгновенный.

Сигарный дым, махорный – сизы,
А время безразличным ветром
Несёт стелившееся низом,
В квартиры верха.

Был Самиздат немноголюден,
Подсуден складкою на глади,
Но годы множат многоблюдье
И многоблядье.

С оттяжкой в хрип на Патриарших
Осталось эхо правды – залпом:
«Все люди смертны, планы зряшны,
А смерть внезапна».

Умрёт октябрь остервенелый,
Ноябрь убавит децибелы,
И та земля, что век чернела,
Предстанет белой.

Старая мудрая притча

Я узнаю́ дыхание на ощупь,
А шёпот шага спутаю ли c чем?
«Ты сумасшедший?» – я отвечу: «Очень!», —
С твоей рукой погоном на плече.

В траве ли сплю, иду ли по аллее,
Но в наважденье белых обезьян
Всё думаю про белые колени,
Над притчею и мудростью смеясь.

Тону в них, те смыкаются, как воды.
И, нежных слов твоих вдохнув, ко дну
Не опускаюсь, а лечу, свободен,
И синий цвет сгущает глубину.

Стихи Мемориальной стенe

Половина планеты стирала мои башмаки,
Я менял их, как страны, а в странах – дороги-шнурки.
Остаётся всё меньше и меньше нехоженых троп
Вместе с самой последней, которой потащат мой гроб.
И по имени зная немало уже стюардесс —
Тех, что помнят моё, обращаясь с улыбкой небес,
Покупаю к билету ботинки для новой страны
И дуэт запасных.

Убедиться в пути: континенты – всё та же земля,
На пяти из шести я подошвы с дырой оставлял.

Этикетки и год не влияют на сущность вина,
А понятье «любовь» не меняют людей имена.

Поле-жизнь перейти – не поход, что тяжёлый такой,
Как идти по пути, по какому не ходят толпой.
И к Стене, подтверждающей эти простые слова,
Я приду горевать.

В ней и кладка подвалов, и пихты в таёжной стране,
На стене этой тени, трёхмерны, взывают ко мне —
Приступить и войти, и примерить по росту проём,
Чтобы частью, но дышащей, участь озвучить её.
К покаянью взывают и я непременно приду,
Чтобы плоская тень от меня на теней череду
Не упала – легла, как ложится ладонью на лоб
Моя скорбь о былом.