Череп со стрелой (СИ)

— Я не умру. Иди! Все так плохо, что это даже хо­рошо.

— Почему хорошо?

— Не могу объяснить... чувствую. Иди!

Сашка неуверенно поднялся. Он ничего не по­нимал. Да и некогда было понимать. Юля стояла у стены, на которой кто-то подробно процарапал гвоздем дверь. Рисунок был почти детский, однако какие-то мелкие детали подсказывали, что рисовал все же не ребенок В руке у Юли покачивалось ма­товое стеклышко, которое она решительно прило­жила к левому глазу.

— Все прижались друг к другу! А ты возьми меня за пояс! Ручками! — велела она Максу.

— 3-зачем? — заикнулся Макс.

— Для нежности! — сказала Юля голосом судьи, выносящего смертный приговор.

Шныры выстроились цепочкой.

— Шагаем на счет «пять»! — сказала Юля и сразу же произнесла: — Пять!

Нарисованная дверь не открылась. Она прорва­лась точно бумага. На миг Рина ощутила кожей лица царапающую жесткость стены. От ужаса она едва не выпустила талию стоящей впереди Насты, и спасло ее лишь то, что Сашка, обхвативший ее руками за пояс, шагнул вперед и вбросил ее куда-то.

Рина покатилась по полу. Сразу же вскочила и приготовилась заорать на Сашку, но не заорала, потому что обнаружила, что на нее с удивлением смотрят человек десять. Они находились в длинном переходе на красную ветку метро рядом с девуш­кой, игравшей на скрипке. Рядом тявкали и кувыр­кались в коробке три электрических песика. Один из песиков дошел до края коробки и умер: у нею закончилась батарейка.

Нацарапанная за спиной девушки дверь настоль­ко хорошо вписывалась в рисунок мрамора, что по­нять, что это дверь, можно было только прищурив­шись и нарушив фокусность зрения.

Глава восьмая

МЕЖДУСОБОЙЧИК

Никто так яростно не убивает, не уничтожает, не затаптывает какую—либо идею, как человек, который не­которое время ей служил, а потом ее предал.

Хуже всего, когда плохой человек учит хорошему. В плохом человеке рано или поздно разочаровываешь­ся, а вместе с ним разочаровыва­ешься и в хорошем.

Кавалерия

Это было странное место. Три улицы и одни трамвайные пути сходились и отбрасывали два хи­лых отростка, один из которых шел к метро, а дру­гой вливался в напряженную движением улицу за­пада Москвы. Чуть в стороне вольготно раскинулся новый дом со стилизованными пушками у входа, из которых летом вился виноград, а весной проступал из-под снега заботливо прикопанный мелкий му­сор. С другой стороны две семиэтажки застенчиво прижимались одна к другой ободранными боками. Во дворах желтели башенки спортивного городка, густо усиженного голубями. За птицами гонялся це­леустремленный карапуз с лопатой и пытался хоть кого-то огреть. Голуби лениво разлетались.

В одной из семиэтажек расположилась стома­тологическая поликлиника. За синеватыми окнами шла напряженная зубодробительная работа. В со­седней семиэтажке весь первый этаж был заклеен красными плакатами «СДАЕТСЯ!». Ветер хлопал жестяной рекламой «ПОДАРОК ЖЕНЭ! СКИДКИ 200 ПРОЦЭНТОВ!». Реклама была пристегнута велоси­педным замком от честных людей.

Пока случайный прохожий напряженно скре­щивал жадность со здравым смыслом и вспоминал, есть ли у него вообще жена, на глаза ему попадалась совсем старая и ободранная вывеска «ПОГРЕБОК». Вывеска это до того въелась в стену дома, что, ка­жется, ее и покрасили с ней вместе. Правее вывески в полуподвал уходили ступени. Вот только сегодня спуститься по ним было суждено далеко не каждому.

Рядом стояло несколько дорогих машин, у кото­рых, как овечки, паслись охранники. Чем ближе к ступеням, тем мрачнее были лица телохранителей и тем более странные предметы держали они в руках Что-то такое зачехленное, довольно громоздкое.

Шедший по улице парень двадцати трех лет, представлявший себя французским принцем на алжирском престоле, поднес руку к шляпе с плю­мажем, о которой все почему-то думали, что это об­лезлая лыжная шапка. Охранники в ответ качнули таинственными чехлами. Миражистов они узнава­ли сразу и относились к ним терпимо. Чего с них взять, кроме телефона «Нокиа» с треснутым экра­ном и новых шнурков от старых ботинок?

Миражист оторвал руку от полей шляпы, мило­стиво улыбнулся и прошествовал дальше. Один из охранников, испытав смутное шевеление души, по­пытался догнать его и сунуть в карман денег. Ми­ражист вспыхнул, отшвырнул деньги, и рука его метнулась к бедру, где в невидимых ножнах таилась незримая миру шпага. Алжирские принцы француз­ских кровей милостыни не берут!

Смущенный охранник вернулся на свой пост, а наследник пустынь и муж сотен прекрасных бедуи­нок через слякоть улицы направился в сторону ме­тро «Октябрьское Поле». Он опаздывал на урок по химии, которую преподавал двоечникам.