Череп со стрелой (СИ)

Моллюск с витой раковиной. Ему двести мил­лионов лет. И иглы от морских ежей там почти по­всюду. Мелкая россыпь, похожая на гвбздики! А на «Библиотеке имени Ленина» — аммониты, морские лилии. В желтом мраморе у перехода — брюхоно­гий моллюск из палеозоя.

— Тоже мне, д-двести миллионов! Эльбам боль­ше. Время у них давно с-схлопнулось! — проворчал Макс.

— А я вот недавно спор выиграла! — неожиданно сказала Наста. — Девушка там одна не знала, что в Москве есть чайки. Так я ее привела и носом в чаек ткнула. Прямо у Кремля чаек нашла.

Ничего больше Насте не вспомнилось, и заго­ворил Сашка. Недавно, отыскивая место где оста­вить для Рины очередное послание, он увидел на колонне «Китай-города», прямо в мраморе, два ли­ца — мужское и женское. Сросшиеся половинками, неуловимо перетекавшие одно в другое, лица выра­жали крайнюю муку. Он долго стоял и не знал, что это — игра природы? Случайный рисунок мрамора? Потом из тоннеля вытянулся поезд, и Сашка, раду­ясь, что можно больше об этом не думать, вскочил в вагон.

И вот теперь он рассказал о лицах на колонне.

— А, знаю, есть такие лица... — сказал Ул. — До­полнительный проход в одну из резиденций ведь—марей. Но у них там чертовщина какая-то начала твориться, много бойцов погибло, и они ее забро­сили!

— Как — погибло? — ошеломленно спросил Сашка.

Вопрос хороший. Да только вот не знаю, и все тут! Гай одну четверку послал — не вернулась. По­слал две хорошо подготовленные — вернулась одна боевая ведьма, да и та с ума сошла и мелет вздор...

Но все же, говорят, такого намолола, что Гай срочно 0т нее избавился, а проход через колонну перекрыл.

В окно влетел болт, врезался в одну стену, в дру­гую и, окончательно спутавшись и завертевшись, своим оперением оцарапал Яре лоб рядом с ви­ском.

— Мне не больно! — торопливо крикнула Яра, протягивая руку к Улу. Больше всего она боялась, что он сейчас вскочит. Царапина на ее лбу посте­пенно наполнялась кровью.

Ул рванулся к ней, но умоляюще протянутая ру­ка Яры остановила его. Раздувая ноздри, он долго смотрел на царапину, потом поднял отскочивший к его ногам болт, пальцем потрогал оперение и по полу подтолкнул его к Максу. Тот пристегнул болт к киверу с дополнительными зарядами, расположен­ному параллельно стволу.

— Странно, что мы так долго живы! Что-то у ведьмариков явно не то происходит... — сказал Ул хмуро. — Вопли какие-то доносятся, стреляют ред­ковато.

— А почему та, с трубкой, новый шар не при­шлет? — спросила Насга.

— Она и этот-то едва удерживает! Небось сейчас у нее мозг как на костре выгорает! Только она под псиосом и ей по барабаниусу! — жалости в голосе у Ула не было ни малейшей.

Внезапно стена, к которой они сидели спиной, дрогнула и по ней прошла длинная трещина. От следующего удара вылетел большой кусок штука­турки и, кувыркаясь, запрыгал по полу, задевая ни­ти. Нити лопались, источая зловоние. Запах болотаусилился. Рину снова стали посещать прозрения вроде того, что Сашка ее не любит, Наста — класси­ческая гадина, Ул наступил на ее шапку и так далее.

— Из соседнего пы-подъезда! Пробивают х-ход! — прошептал Макс и осторожно стал воро­чать арбалетом, перенацеливая его на быстро об­разующийся пролом.

Ул тоже взял шнеппер и, положив его себе на ко­лено, ждал. Его левая свободная от шнеппера рука поглаживала отполированную ручку саперки. Пере­зарядиться он не успеет, это уж точно.

Стена крошилась легко, как печенье. Хрущев­ки — особое пространство. Снаружи они довольно прочны, но изнутри сотворены наспех, с осознани­ем глубинного единства человеческой природы и того, что людям по большому счету нечего скры­вать друг от друга. Кому интересно, как сосед Вася через три подъезда дергает в туалете шнурок, одно­временно ухитряясь ругаться с женой? У всех жены, у всех шнурки, у всех настроения — все мы заперты в своем человечестве.

Еще два-три сильных удара — и сквозь стену про­бился злой носик топора. Застрял и сердито заше­велился, кроша кирпич. В образовавшуюся брешь кто-то предупреждающе свистнул, а еще секунду спустя просунулось лицо в белом серебре бороды. Макс опустил арбалет.

— Это Ры-ры... не н-надо! Родион это! — крикнул он, перескакивая через слово, чтобы обмануть свое заикание.

Да, это был Родион. Щетина на его запавших ще­ках казалась седой. Рина не сразу поняла, что это налипшая штукатурка. Вот и загадка белой бороды!

Еще пара минут — и в стене образовался проход,

достаточный для того, чтобы выбраться. К Дане и

Насте пробиться было невозможно: мешали пуль­сирующие нити. Пришлось бросать доски из на­стила, чтобы образовать проход. Лопнувшие нити усилили болотную вонь, и Рина только чудом ни­кого не покусала.