Чемоданчики

Я спросил, могу ли я сопроводить его на школьной линейке. Максим не то что удивился, а опешил; я вглядывался в его лицо и пытался понять, какие чувства он испытывает, рад ли он? Макс дал добро. По кривой улыбке я понял, что его это как минимум забавляет. Брат сел за стол, а я напряжённо вспоминал, как прошло первое сентября в выпускном классе у меня. Там было, что вспомнить.

В тот день я сильно нервничал. Меня пугала встреча с одноклассниками. Дело не в том, что я подвергался травле и видел непонимание общества, хотя и этому было место. Наверное, первопричина неприятия меня одноклассниками была в этом:

– Эй, Лиза! Отметим День знаний у меня в спальне? – сказал я, когда мы вышли в сквер после классного часа. Я красовался.

Лиза показала мне средний палец.

– Ты как-то засветил в инсте свою кровать, – заметила Диана. – У тебя милое бельё.

Я улыбнулся до ушей.

– А знаешь, почему у меня постельное бельё со звёздами? Потому, что ночь со мной, словно полёт в космос.

Все вокруг загоготали. Кто-то хлопнул меня по плечу.

– Хорош пиздеть, Витт! – это был Ефим Алексеев, мой добрый друг. Высокий, обаятельный спортик, как мы тогда таких называли. Для столь юного возраста у него была густая щетина, которая сильно прибавляла ему в брутальности. Я завидовал ему, но, клянусь, завистью доброй. Сейчас он в армии; и я ему совсем не завидую. – Потопали уже домой. – говорит он.

– Ты мешаешь мне кадрить тёлок. – возмутился я.

– Тогда мы здесь надолго, потому что никто не посмотрит на твою смазливую рожу.

– Прекрасную рожу!

Снова смех.

Мы с Ефимом всё-таки двинулись в путь.

– Чем занимался на каникулах? – спросил он по дороге.

– Смотрел кино. Писал сценарий.

– Короче, всякой хуйнёй! – подытожил он.

Я промолчал.

– Ну так написал сценарий?

– Нет!

Мы оба засмеялись.

Из всего моего окружения Фима был моим самым строгим критиком. Его никогда ничего во мне не устраивало: чем я занимаюсь, как я выгляжу. Он говорил, что делает это любя, и я ему верил. Его язвительные фразочки оскорбляли меня, но со временем обнаруживал, что после них я работаю усерднее. Наверное, Фиму можно назвать моим волшебным пинком, не позволяющим мне остановиться в развитии личности.

В ответ я спросил, чем занимался он? Всё лето Фима проработал в конторе, занимающейся установкой пластиковых окон. Тут я действительно оскорбился. Его вины в этом не было, он поступил правильно. Но я злился, что, пока я брожу в темноте, кто-то занимается реальным делом, приносящим результат. Тем более в виде денег. Фима был взрослым, я – нет. Он ставил цели, я – безоблачные мечты. Возможно мне надо было проводить с ним больше времени вне школы: вслушиваться в каждое его слово, повторять каждое его действие. Тогда, может быть, я стоял бы с ним на одной ступени.

– До самого Нового года я могу жить на широкую ногу. – закончил он.

– Круто. – холодно ответил я, хотя был рад за него.

Мы прошли перекрёсток возле больничного комплекса, только пошли в другую сторону, пропустив мой дом. Фима жил чуть дальше, и я всегда провожал его. Здесь начинался настоящий Шанхай, деревня, какую и пригородом трудно назвать. Здесь утром можно было встретить стадо баранов (и я – не про людей). На дороге валялись коровьи лепёшки. Большинство домов не были подсоединены к центральной канализации. Но как ярко посреди этого хаоса выделялась природа! Вдоль дороги склонились берёзки, будто поклонялись прохожим. За низкими заборами цвели яблони; их плоды блестели на солнце, отливали золотистым цветом, и манили собой путников, как эдемово яблоко когда-то манило Еву. Листва ещё не начала желтеть, но некоторые веточки сбросили сухие листья, и они хрустели под нашими ногами, как снег. Но даже тут, посреди крохотных домишек, вырастали многоквартирные дома (люди спешили заселить дешёвую землю).

– Можешь поговорить на работе по поводу меня? – спросил я Фиму.

Его это удивило. Больше всего я боялся, что он по-отечески хлопнет меня по плечу, как делал это обычно, и скажет что-то наподобие: «Наконец-то, ты вырос, сынок.» Но чего скрывать? Мне было бы приятно, если бы он так сделал.

– Хочешь к нам? Ну… В принципе, можно.

Я кивнул ему в знак благодарности.

– Сегодня я как раз пойду туда после обеда. Вечером могу поговорить с Маратом, начальником нашим. Я позвоню. Только надо будет подойти. Просто хера с улицы он не возьмёт. Он должен тебя увидеть.

– Вообще, без бэ.

– Значит замётано.

Я был счастлив, когда представлял, что начну зарабатывать самостоятельно и, наконец, смогу свободно распоряжаться большими деньгами.

Голос деда отвлёк меня от воспоминаний.

– Что-то я потолстел. – пожаловался он и похлопал себя по животу. – Это всё из-за твоей долмы.

Бабушка невозмутимо посмотрела на него.

– Хорошо. Больше не буду готовить.

Дед рассмеялся.

– Подожди-подожди! Я же не против, чтобы я толстел.

– Зато я против.

Я присосался к кружке с кофе, чтобы скрыть улыбку.