Чемодан, револьвер и расческа

– Андрюшка калач тёртый, не продаст дружков, – вмешался Патрикей Онопко, – зайди к Фоке, будь человеком…

– Ладно, вечером и схожу.

– Сейчас, Николай. Надоело ждать.

Ракитин поджал губы и кивнул, с трудом соглашаясь. Всё одно надо было документы занести для Фоки, что бы забрать вагоны со станции. Он вынул часы из кармана, открыв циферблат -было без десяти восемь по полудню. Уже было совсем темно, и Николай Михайлович, с авторитетным чемоданом крокодиловой кожи, в котором находился его лучший костюм, портмоне и револьвер, вошёл в ворота номеров на Каланчевской , где обретался Фока Фёдорович. Кивнул дворнику, и перекрестясь, вошёл в здание, быстро поднявшись по лестнице и постучался в номер второй. Рядом открылась дверь, и выглянула госпожа Шацкая, с которой уже доводилось пить кофе.

– Добрый вечер.

– Добрый вечер, господин Ракитин, – поздоровалась приятная барышня, и юркнула в свою комнату.

Николай Михайлович постучался опять, клацнул замок, и в дверном проёме показалось неприятное лицо господина Пантелеева. Не некрасивое, не злое, а просто неприятное. Купец был в бархатной куртке, штанах и туфлях.

– Заходи, – коротко буркнул Фока Фёдорович, и пропустил гостя.

Ракитин прошел внутрь помещения, и снял пальто и шапку и прошёл в гостиную. Он сел за стол напротив хозяина, и , что бы показать твёрдость, положил ладони на стол. Фока только хмыкнул, поглядев на партнёра.

– Такое дело…Онопко, Силантьев и Кузьмин просят свою долю. Прямо криком кричат.

– Рано ещё, – словно зарычав, ответил Пантелеев, и вскочил с места, – нету пока денег!

Он долго расхаживал у окна, всё сжимал кулаки, наконец, достал бутылку вина, стаканы и шоколадку.

– Лучше бы водки, – заметил гость.

– Привыкай, Николай, – и разлил мадеру, и придвинул угощение, – нечего водку хлестать. Скоро в большими капиталами ворочать станем, дела в гору идут . Только подождать надо.

Знал Ракитин за Фокой Фёдорович разные грешки, и самым небольшим было совершенное нежелание отдавать долги. Не любил Пантелеев отдавать. Брать деньги любил, даже очень, а отдавать нет, нелюбил. Всегда старался не отдавать, если мог.

– Уходить надо, Фёдорыч, – принялся уговаривать Ракитин, – схватят, на каторгу пойдём.

– Цыц!

– Уйдём… В Питере торговлей зерном займёмся. Поехали, Фока Фёдорович!

Тут Пантелеев не сдержался, и вмазал кулаком в нос своему помошнику, да так, что кровь полилась потоком. Фока не долго думал, достал из чемодана Ракитина рубашку, вытер ею от крови стол и лицо гостя, не особо вдаваясь в сомнения. Ему чужое вообще было безразлично.

– Уходи. И через два дня с документами что бы был в Перово, – хмуро говорил хозяин.

Николай Михайлович только кивнул, чувствуя страшную боль в сломанном носе, и уже предчувствуя завтрашним утром появление «очков» под глазами. Он ощущал злость, и ярость к себе, что не посмел ответить Пантелееву, и это просто изводило его. Мошенник чувствовал себя тряпкой, о которую вытерли ноги. Когда он вышел из гостиницы, сразу, словно по волшебству, рядом оказался и возок. Сидя на сиденье Ракитин мучительно раздумывал, что же делать…Он открыл чемодан, достал револьвер, и принялся крутить его. В голове всё крутились слова, которые он мечтал сказать:

«Едем обратно!»

И представлял, как бегом поднимается во второй номер гостиницы на Каланчевской, дверь откроется, а он станет стрелять, стрелять и стрелять в это ненавистное лицо, лицо Фоки Пантелеева…

Ну тут, уже на Таганке, он увидел четверых полицейских. Ему показалось, что они увидели в его руке револьвер. Оружие словно выскользнуло из его бессильной руки, и почти само собой окщалось под сиденьем. Он с трудом. левой рукой вытащил деньги и бросил их на черную кожу возка, а сам, пригнувшись, спрыгнул с полножки и затерялся в темноте.

***

– Так всё и было… Духу не хватило застрелить собаку эту, гада злого…

– Видел ли кто, что вы ушли?

– Дверь, слышал, скрипнула, но вот вам крест, кто меня видел, я не заметил…Соображал тогда с трудом. Просил ведь только свои деньги, столько ведь старался, – жарко зашептал Ракитин. схватившись за столешницу, – и за всё это, в нос кулаком? И помошники, тоже не поверили ведь, что Пантелеев не заплатил.

– Точно так, – согласился Стабров, – за вашим чемоданом принялись охотится. Но не бойтесь, все они под замком, подельники ваши.

– Совсем всё худо, господин полицейский…Те трое, хваты ещё те, я их ещё по Чернигову знаю. Они же давно с Фокой работают, но по другим делам. Немало злодейств сработали. Пантелеев с купчими шуровал, с векселями тоже. Не брезговал и церковные книги подделывать, что бы с наследства доли требовать.

Сергей Петрович записывал все в блокнот, вспоминая слова Гомельского о проделках покойного торговца. Выходило, что птичка ещё та, и не воробышек. а прямо целый коршун – падальщик.

– Ладно, Ракитин. В камеру. – и позвонил в колокольчик. вызывая конвойного.

За мясом