Чемодан, револьвер и расческа

– То же нет…Но будет! – уверенно сказал Гвоздёв, – Ефросиньей зовут…

– Так надо и за неё выпить…

– Ребята, правда, не могу больше…

– Так ещё одну, и всё…Больше точно не будем.

Но ещё одной бутылкой дело не закончилось, и хотя в этот раз обошлось без мордобоя, Еремей пал под стол, но без позора. Обратно его, пьянющего, но зато в пальто, в шапке и с сапогами в руках, занесли товарищи и бросили на кровать.

Нездоровые полицейские и страдающий извозчик

Яузская больница была шикарным местом для излечения. Дворец князей Голицыных, построенный в 1867 году, стал московской больницей, выкупленный Московской думой для цели народного здравоохранения. Про подобное капитан-лейтенант Стабров и не знал, что толстосумы первопрестольной способны так потратить свои денежки. Про больницу Шереметева слышал, про эту- нет.

Ну а здесь им выделили целую палату, и пятеро почти больных залегли на железные кровать с панцырными пружинами, приодевшись в шикарные больничные одежды вместо полицейских мундиров.

Полицейский чиновник был в шикарной бархатной куртке с накладными карманами и таких же штанах. Подчиненные были одеты много проще, коричневые халаты с зелёными воротниками, и белые холщовые неотглаженные брюки.

– Ну что, Пётр Зиновьевич, вам здесь нравится?

– Так неплохо, Сергей Петрович. – говорил в ответ лежавший, поправляя повязку на голове, делавшей похожей его на индийского раджу. – Завтраком кормили. Каша, яичко, булочка, сыр. Чай отличный, – счастливо улыбнулся извозчик.

– В туалет только вместе с Елисеем Петровичем или Кузьмой Ильичом. Понял меня?

– Да как не понять , – кивнул извозчик, посмотрев на здоровенных городовых в больничных халатах.

– Елисей Петрович, – укоризненно заметил Стабров, – не читайте вы ради Бога «Полицейские Ведомости».

– Чего же читать, «Искру» или «Правду»?– ответил городовой, откладывая прессу.

Стабров еле сдержался, что бы не выругаться. Вот ведь городовые образованные пошли! Так и о газетах РДРСП знают, до чего дело дошло в сыскной полиции!

– Вот. Тут журнал о богатой жизни «Усадьба и дача»

– По красивому попробуем, – оживился бравый усач, открывая шикарный журнал с фотографиями.

Это дело увлекло больного, да так, что он не заметил вошедшего в палату.

Это был хорошо одетый, и внешне весьма обаятельный человек. Отличный спортивный пиджак, брюки с гетрами и туристские ботинки выдавали большого любителя модного теперь активного образа жизни . В руке был пакет с апельсинами. Правда, нос посетителя, был видно, недавно сломан, под обоими глазами были синяки, напоминающие очки.

– Здесь находится Пётр Зиновьевич Щёголев? – спросил он.

– Точно. Я и есть… – ответил извозчик.

Стабров сел на кровать, ухватив в правом кармане куртки пистолет, и словно не смотрел в сторону гостя их палаты. Елисей Петрович невозмутимо встал, и словно в этот момент случайно увидел нечто важное в коридоре, закрыв собой дверь. Другой городовой, Кузьма Ильич, подошёл к окну, перекрыв и этот путь. Девяткин ухватил револьвер под подушкой, изображая спящего, но направил ствол оружия на ногу «спортсмена» с разбитым носом.

Пришедший же, как видно было Стаброву, узнал кучера и пошёл к нему. Пока ничего страшного не происходило.

– Здравствуйте. Это вы меня подвозили? Я забыл у вас свой чемодан. Прошу вас вернуть, я заплачу вам двести рублей. – негромко произнёс посетитель.

Медлить было нельзя, Стабров дал знак, и городовые мигом скрутили гостя, и наручниками за спиной закончили важное дело. Человек пытался сопротивяться, но был брошен на пол, и прижат коленои к больничному кафелю.

– Андрей Сергеевич, обыщите задержанного, – заговорил полицейский чиновник, – я Стабров Сергей Петрович, чиновник сыскной полиции, – представился он, : Вы, сударь, задержаны по подозрению в убийстве. Как вас называть?

– Ракитин, Николай Михайлович, мещанин из Чернигова.

– Елисей Петрович, вы с Кузьмой Ильичом доставьте господина Ракитина на Петровку и в камеру его отправьте. Мы с Девяткиным позже подъедем.

– Понятно, ваше благородие, – пробасил городовой.

Полицейские принялись одеваться, Щёголев же накрылся одеялом с головой, и решительно не подавал признаҡов жизни.

Сергей Петрович, уже при параде, многозначительно кашлянул, а затем откинул одеяло.

– Вы с нами, Пётр Зиновьевич, сами понимаете. Не можем вас оставить.

– Не хочу больше в камеру, – ответил тот.

– Так ещё раз показания ваши запишем, и отпустим до суда. Ну а потом, повесткой вызовем, если то.

Извозчик тяжело вздохнул, и тоже оделся. Вскоре в коридорах больницы страждущие, врачи и санитары увидели прелюбопытное зрелище, как городовые волокут арестованного к выходу. Следом шли прилично одетые господа, а один был с замотанной бинтами головой. Андрей Сергеевич грустно вспомнил, что они даже не пообедали, хотя завтрак в больнице был превосходный, и он предлагал всем остаться. И он лавно не был в гостях у Екатерины Александровны Сарковой, гадалки из приснопамятного ашрама двух индусов.