Чемодан, револьвер и расческа

– Так пойдёте туда пешком.... В день кандальники по двадцать вёрст проходят, потом конечно, отдых. Месяца за три дойдёте. Может быть. Если не умрёте дорогой-то.

– Да вы вто, ваше благородие, Сибирь то за что? У меня и здоровье плохое… – начал говорить человек в суконной куртке, Василий Силантьев, – нельзя мне.

– Так за преступление будет вам наказание. Но если вы припомните, кому должны чемодан были отдать, то я, конечно, то же кое -что позабуду. Если, конечно, вы не убили никого.

– Да, чего… Если вы и так всё знаете… Только быков на станции воровали, а больше ничего. А да. Ещё и шкуры дубили, не пропадать же добру, – прочувствовался сам своему горю Патрикей Онопко и пустил слезу.

Минаков постарался не улыбаться, а достал записную книжку с пустыми, белыми страницами. Но он бодро вёл пальцем, словно сравнивая показания преступника со своими записями.

– Да пока всё точно. Поехали на Петровку .

Банда четырёх

Стабров сидел перед вещами из чемодана крокодиловой кожи, выложенных перед ним стопкой. Костюм , окровавленная рубашка, кошелёк с деньгами. Ещё револьвер, паспорт на имя Ракитина, Николая Михайловича, мещанина из Чернигова. Предстояло в присутствии понятых предъявить чемодан и содержимое…

Полицейский чиновник опять потряс чемодан, и ему показалось, что он слышал шелест бумаг. Он опять открыл все отделения. Ничего важного не было. Сергей Петрович одел перчатки, и принялся смотреть повнимательнее. Наконец, в отделении для рубашек, показался краешек серой папки. Осторожно вытащив тонкие листки и папки на свет божий так хорошо спрятанную вещь, полицейский присел, что бы отдышаться. В папке были товаросопроводительные документы, платёжные поручения, документы на вагоны. Судя по бумагам, дело шло о поставке крупного рогатого скота.

Полицейский чиновник уложил документы опять в папку, и поднял трубку телефона.

– Аркадий Францевич? Важное дело открылось…

Стабров встал, поправил мундир и по коридору прошёл к кабинету Кошко. Дежурный разрешил ему войти почти сразу.

Начальник сыскной полиции изучал документы долго. Судя по лицу, как показалось Сергею Петровичу, начальник был рад.

– Ну что, опять успех… Жандармов со станции вызовем, теперь без них никак нельзя. Государственное дело.

– Да как же я убийство раскрою, Аркадий Францевич?

– Ну… Оставь задержанным Ракитина Николая Михайловича, остальных отдать придётся. Нет, ну допросите Василия Силантьева, Патрикея Онопко и Кузьмина Андрея. В картотеку снимите, но и с глаз долой этих жуликов! Не наш огород, пусть там другие щемлю роют.

Стабров вышел, позвонил дежурному, что бы привели Ракитина.

Полицейский чиновник сидел в кресле, обдумывая услышанное. Дело сужалось делом об убийстве, не более того. Ладно, как подумалось бывшему моряку, и он было потянулся к сигаре. Но тут зазвонил телефон. Раздался голос криминалиста Никулина:

– Должен сообщить вам, о пулях изъятых из тела Пантелеева и револьвера «Смит- Вессон» найденного у извозчика Щёголева. Отпечатки пальцев на револьвере совпадают с отпечатками пальцев Ракитина. Пули же из тела Пантелеева по рисунку нарезов не совпадают с нарезами ствола револьвера Ракитина. Ракитин не ранен, вообще ран, тем более огнестрельных, у него на теле не обнаружено.

– То есть, Пантелеев убит из револьвера «Смит- Вессона», но не из револьвера Ракитина.

– И так можно сформулировать, – согласился Никулин, – и у Ракитина недавно был сильно повреждён нос. Перелом налицо.

– Спасибо.

Правда, теперь дело разваливалось на глазах. Главного подозреваемого в убийстве не было, всё надо было начинать сначала. Но снять показания у Ракитина было просто необходимо. В дверь постучали, и стража привела смущённого и испуганного человека.

– Входите, – громко и внятно сказал полицейский чиновник.

Человек вошёл, и сел на табурет со всё ещё скованными руками. Стабров, подумал и снял наручники.

– Добрый день, да почти вечер Николай Михайлович. Со мной вы знакомы, я полицейский чиновник Сергей Петрович Стабров. В подробностях расскажите мне вечер того дня, когда вы узнали, что Пантелеев убит. И не юлите, воровство скота нам хорошо известно, и этим занимается жандармерия.

– А если я не захочу говорить?

– Пойдёте по делу соучастником убийства Пантелеева. Картина с этим господином складывается преинтересная, господин Ракитин.

– Ладно…Всё расскажу…

***

– Николай, – и Василий Силантьев резко схватил за отвороты пальто знакомого, – и ты, и Фока обещали, что расплатитесь с нами после последнего дела. Но если нет…Так что мы и сами сможем, на станции шуровать, и без вас.

– Бутылки вы собирать сможете. Я только умею так накладные подделывать, что бы всё шито-крыто было. Фока на сбыте сидит, ворованное сбывает. Вы то чего, со шкурами этими завязались? Жадность замучила? Спалитесь на клеймах, как бог свят.

– Ничего…Да и где деньги-то? Всё обещает Пантелеев, и никак не отдаст. И так мы к нему ходили три раза.

– Слышал от дворника, что подрались на улице? – почти зашипел Ракитин.

– Да, делов-то…– махнул рукой Василий.

– Будочник взял Кузьмина, ротозеи! Вы чего творите!