В «С утра до полуночи» Кассиру не дано достичь удовлетворения ни на минуту. Большой мир, распахивающийся перед героем после ограбления банка, в традиционном авантюрном сюжете должен дать прежде жалкому человеку развернуться, переродиться, пережить экстраординарные ситуации, получить то, что называется «острыми ощущениями». Однако большой мир исключительно отталкивает героя и в нем самом вызывает лишь отвращение. Кассир так и не сможет получить ни от чего удовольствия. У него не сложится никакой новой истории жизни.
Став «кассиром в бегах», герой должен, по традиции авантюрного жанра, желать спасения, проявлять изворотливость и жизнестойкость. Однако персонаж игнорирует законы авантюрного жанра и не интересуется своим спасением, ничего для него не делает, а продолжает решать проблему достижения острых ощущений. И многократно обнаруживает их недоступность. Обладая деньгами, Кассир чувствует, что остается социальным ничтожеством. Собственно, перед нами история об экзистенциальной невозможности авантюризма в автоматизированном социуме с ослабленной органикой эмоций. Жизнь никак не начнется для Кассира, несмотря на его отчаянное желание жить и чувствовать себя живым.
Особенно остро эта безнадежность при наличии смутных обещаний новизны и азарта игры чувствуется в сцене на велотреке, где можно делать ставки, как на ипподроме. Но публика существует словно на одной планете, а велосипедные заезды – на другой. Это подчеркнуто и тем, что в кадре они ни разу не встретятся, общую «картинку» не образуют.
Публика подана в фильме предельно театрально. Это несколько групп массовки – от сброда и до солидных, чопорных господ. Вертикальная организация публики на трибунах подразумевается монтажом разных сегментов стадиона, а также абрисом каждой трибуны, у которой есть перила и столбики. Показывая каждый ярус и каждую ложу отдельно, фильм тем не менее подчеркивает их принадлежность к единой иерархической конструкции. И эта конструкция сродни сценической декорации. Она отображает прежде всего социальную вертикаль, жесткое деление всего общества на слои, у каждого из которых есть раз и навсегда очерченные пределы.
Перед чем же сидит этот театрализованный социум? Перед предельно кинематографичным велотреком. С театральных в своей эстетике трибун герой смотрит заезды, словно принадлежащие другой реальности – экранному бесплотному мельканию. Велотрек с велосипедистами – это скорость, бесконечная круговая динамика теней, ощущение вибрации пустоты, из которой невозможно выделить тела спортсменов и конструкции велосипедов… Такие велосоревнования выглядят как пародия экспрессионизма на картины импрессионистов. Здесь нет ни света, ни открытого воздуха как такового. Доминирует ощущение душного вязкого пространства, готового превратиться в серую магму, не впускающую в себя никого со стороны. Похоже, это лишь одна из модификаций пустоты города. Только на сей раз она не черно-белая, с графически жесткими контурами тел, а серая, как туман, растекающийся по всему пространству.
Кассир не приживется на трибунах, так как наблюдатели заезда такие же монструозные полуавтоматы, как служащие в банке и домочадцы. Нойс бесплотной магмой велотрека герой не имеет ничего общего.
В заключительной сцене Кассир, уведенный от картежников Девушкой из Армии Спасения, попадает в пристанище этой организации, где один за другим выходят вперед жертвы общественных катаклизмов и личных ошибок и рассказывают о своих бедах и грехах. Все кающиеся – это разновидности «социальной пешки» в исполнении того же Эрнста Дёйча, что можно интерпретировать и как социальную унификацию индивидов, и как проекцию мазохистского нарциссизма, заставляющего Кассира видеть в каждом вариацию себя самого. Сцена похожа на покаяние уже на том свете, перед лицом невидимого Всевышнего.
Но вот Кассир начинает разбрасывать в толпу деньги. Пункт Армии Спасения обретает черты инфернального балагана и чем-то напоминает ярмарочное пространство в «Кабинете доктора Калигари» Роберта Вине. Толпа превращается в алчный вихрь тел, в живую карусель с выброшенными вверх руками, тянущимися за банкнотами. Это адское вращение преследует Кассира на протяжении всего действия: вихри метели, круговое движение на велотреке, теперь вертящиеся перед ним люди, забывшие о всяком покаянии. Получив деньги, они спешат к выходу. И вскоре в пункте Армии Спасения остаются лишь Кассир и Девушка, лицо которой на несколько мгновений превращается в маску смерти, что дает повод некоторым исследователям считать, что самоубийство Кассира происходит в ответ на этот «знак», магнетически воздействующий на героя и как бы указывающий, что всякая женщина на жизненном пути и всякая надежда все равно должны привести к смерти9.