Читаем Человек с яйцом. Жизнь и мнения Александра Проханова полностью

Его афганских фотографий так много и они так разнообразны, что можно подумать, что он солдат-коммандос, умеющий и попробовавший все. Вот он перед вертолетом с «Калашниковым». С верблюдом без «Калашникова». На фоне дворца, у бэтээра. В чалме, замаскированный под душмана, вылитый Душа Хлеба во МХАТовской «Синей птице». Он видел восстания в кишлаках и операции по их зачистке, жизнь на заставах, катался на броне, участвовал в вертолетных ударах, засадных операциях — во всех, кроме рейдов в горы, видах боевых действий. Видел, как громят «нитки» — колонны техники: подбивают первую машину, закупоривают дорогу и начинают расстрел на месте. Видел жажду в пустыне, когда солдаты, обезумев, тайком отвинчивали пробки с радиаторов бэтээров и пили ржавую воду. Видел броневик «Алла Пугачева» — так называлась машина, в которой размещались специалисты по психборьбе, ведущие агитационно-пропагандистскую работу. У него есть набор классических военных историй, многажды воспроизводящихся в его романах, — например, как он должен был ехать на какую-то очередную заставу через ущелье Саланг, и командир батальона должен был прислать ему БТР. Соскучившись дожидаться его, он сел на попутный, а потом выяснилось, что тот БТР, на котором он должен был ехать, раздолбали из гранатомета, и все погибли. Обычно эта история иллюстрирует рассуждение о божественном участии в его судьбе. В 1983-м, на том же Саланге, его контузило: рядом шарахнули из гранатомета по БТР.

Афганский излом.

— Ладно один раз, два, три — но зачем вы поехали туда в седьмой, двенадцатый, восемнадцатый раз?

— Шла война, и газета нуждалась в том, чтоб поступали новые материалы. А в Афганистан мало было охотников ездить. Все говорили, что не хотят связываться с этой грязной войной, но на самом деле всем хотелось ездить на Ривьеру и в Париж. Газеты давали мне заказы, и мне это было интересно — открытый военно-политический процесс, переживания, впечатления. Их нельзя было получить, сидя в отеле. В этом была своего рода сладость: как есть первичная стадия накопления капиталов, так есть первичная стадия накопления материалов для романа, когда работаешь на живой натуре. Еще не знаешь, чем она для тебя обернется и что ты почувствуешь, но этот контакт с неведомой реальностью, а еще если он связан с войной, да в чужой, экзотической среде, доставляет колоссальное наслаждение, дразнит и волнует художника.

«Поход, казавшийся поначалу почти экзотическим путешествием среди восточной архитектуры, иноплеменных нравов, азиатской природы, тот поход превратился в кровавую войну».

— С вами понятно: художества. Но можете мне объяснить, с какой стати СССР влез в Афганистан?

— Советский Союз должен был войти в Афганистан, потому что совершилась эта революция, и я верю нашим разведчикам, что мы ее не провоцировали, не ожидали ее, мы узнали о ней после того, как она совершилась. Значит, это не было вмешательством. Красная идея сама стала распространяться по Афганистану и встретила сопротивление исламистов, крестьянства. Фундаменталисты должны были в итоге, я так думаю, смести этот красный комплекс, им изначально помогали Пакистан и американцы. Случилось бы повторение Ирана, то есть исламская революция дошла бы до Афганистана. И тогда мы получили бы на границах с Советским Союзом еще один экстремистский фундаменталистский режим. Мгновенно встрепенулись бы Средняя Азия, Фергана, там уже шевелились фундаменталисты, уже были подпольные медресе, ренессанс исламской культуры, местный национализм — мы же пестовали местную интеллигенцию, традиции, вспомните все эти романы о Чингисхане. Когда все это накручивается одно на другое, у них возникает рудиментарная историческая память, плюс коррупция, мафиозность, всплывают все старые уклады — и возникает угроза распада. Эта угроза распада Союза была уже тогда, ее ощущали, и все эти факторы долго обсуждались и взвешивались. Кроме того, не вошли бы мы — вошла бы Америка. Разместила бы там «першинги» с подлетным временем, позволяющим уничтожить нефтяные поля Западной Сибири.

Дело в том, что — дополним эксперта — ракеты, размещенные в Западной Европе, долетали только до Урала. С другой стороны, кандагарские аэродромы, с которых бомбардировщики за 15 минут долетали до акватории Персидского залива, служили, конечно, плацдармом не столько для защиты, сколько для атаки на нефтебазы США.

Кроме того, нельзя забывать о связи этой войны со столкновением на Даманском. С 1969 года Китай представлялся вероятным противником СССР, и предполагалось, что действовать он будет в альянсе с Пакистаном, тогда как Индия, беспокоясь из-за пакистанского ядерного оружия, тянулась к СССР, просила оружие и сырье. Соответственно, выход к индийской границе должен был скрепить союз двух стран и рассечь связку Китай — Пакистан. По большому счету, эту войну начали не мы, а китайцы на Даманском, и Проханов был единственным человеком, который видел эту войну от начала до конца.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии