Чейзер

Выдавая заученные фразы едким насмешливым тоном, Лайза чувствовала себя прожженной торгашкой.

Гости переглянулись. Водитель тихо спросил, будет ли у них работы хотя бы на полгода, бородатый пожал плечами и ответил, что придется спрашивать шефа. Повернулся к Лайзе.

– Примеры работ?

– Есть с собой. На флешке.

– Редактор свой?

– У меня нет последней версии – дорого.

Боров бросил на нее через зеркало подозрительный взгляд, затем оглядел ночной двор и пустую дорогу.

Смотри-смотри, все равно никого не увидишь.

Взгляд Мака она ощущала постоянно. Если раньше он лишь изредка касался ее, наблюдая, не изменилось ли местоположение, то теперь сверлил спину почти непрерывно – отслеживал, куда и когда направится машина.

– А новая печать у тебя тоже есть?

Лайза напустила на себя скучающий вид и кивнула.

– Почти закончена. Там еще дня на три работы.

– А где взяла оригинал?

Синие глаза прищурились.

– Я же не спрашиваю, кто тебе жопу подтирает.

Дерзить не хотелось, но так ее учили.

Водитель хрюкнул; бородатый недовольно поджал губы, но с расспросами лезть перестал. Достал сотовый – на вид древнее некуда – и принялся нажимать на кнопки. Экран монохромный, не цветной, единица, судя по всему, западала – ее бандит три раза продавливал так, что скрипел корпус.

Разговор по телефону длился долго, он слово в слово пересказал кому-то содержание, потом еще дольше ждал ответ, сигнал, похоже, шел через коммутатор – из трубки в шестой раз слышался повторяющийся кусок мелодии. Наконец кто-то ответил; бородач выслушал и кивнул. Ответил: «Понял».

Посмотрел на Лайзу.

– Сейчас едем?

Она пожала плечами.

– Можно и сейчас.

– Поехали.

Толстощекий водитель завел мотор; закачалась на зеркале улитка.

Наверное, стоило бояться. Правомерно испытывать волнение, страх, тревогу, но Лайза ощущала лишь дискомфорт; слушала скрипучие рессоры, подскакивала на жестком сиденье, когда колесо попадало в выбоину, и морщилась от запаха.

Куда ехали, не запоминала – незачем. Затылок постоянно царапал взгляд охотника, и она, ощущая его, сдерживала улыбку.

Она не одна, за ней следовал отряд специального назначения во главе с Маком. Нет, наверное, во главе с Канном, но для Лайзы только Мак являлся главным и самым нужным действующим лицом. И та слабая боль, что иногда сжимала сердце или смещалась ниже, в кишечник, приносила наибольшее удовлетворение от происходящего. Он там. За спиной. Рядом.

Бандиты тщательно следили за отсутствием хвоста: напрягались, когда какая-то машина сворачивала следом, притормаживали у обочины, чтобы якобы справить нужду, пропускали лжепреследователя вперед. Долго и нудно кружили по ночным улицам города, прежде чем наконец выехали на трассу.

Выбор направления удивил. Шоссе Нордейл – 14Д – дорога в никуда. Она служила лишь для объезда и вся шла вдоль покрытой непроходимыми лесами местности. Ни пригородных поселений, ни домов, ни цивилизации – глушь.

Время от времени бородатый косился на заднее сиденье, смотрел, не отражаются ли на лице гостьи признаки физического дискомфорта, но Лайза, прикрыв глаза, расслабленно кемарила.

Она приготовилась к поездке любой дальности. Ведь сколько бы колеса ни отмотали километров, они приближали ее к самому главному – объятиям любимого мужчины.

– Лагерь у нас небольшой. Если сойдемся на условиях, жить и работать будете здесь, оплату гарантирую высокую.

Несколько наспех сколоченных деревянных домов, напоминающих сараи, кострище, криво воткнутая в землю жердь, чьи-то резиновые сапоги, покрытые высохшей грязью…

Лайза следовала за высоким мужчиной, одетым в засаленную водолазку и старые джинсы. Жить и работать здесь? Ни за какие коврижки…

Над лесом занимался рассвет.

– Не смотрите, что снаружи все неказистое – еще не успели расстроиться, но внутри все новое: оборудование, программное обеспечение, принтеры, сканеры. Как вы понимаете, специалистов по голограммам мало, мы сумеем вас оценить по достоинству.

По достоинству?

Ей тут же привиделась живописная картина: она сама, одетая в покрывшуюся пятнами старую кофту, держит железную кружку с дешевым, заваренным в котле на всех чаем, сидит на бревне, смотрит на костер и радуется новой жизни. Вдыхает запах дыма, ходит по очереди в лес за дровами, чистит ржавым ножом в реке картошку. Это вечерами. А днями сидит на скрипучем стуле перед новейшим монитором и, отгоняя ступней мышей, а руками – насекомых, создает поддельную Комиссионную печать. Не жизнь, а сказка.

Несмотря на мнимую дружелюбность, провожатый носил на животе пояс с кобурой, откуда торчала рукоять пистолета. За голенищем поблескивал охотничий нож.

У въезда в лагерь она приметила еще двоих, дежуривших у ворот, тоже с автоматами.

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо. Только немного устала.

Она действительно устала. От того, что доехали только к утру, от того, что находилась в неприятном месте, в котором, как полагал этот мужик, она должна остаться жить, даже от бродящей по внутренности боли устала – шутка ли, столько часов подряд ее терпеть? Надо же им было забраться в такую глушь.