Чейзер. Крутой вираж

– Ложь, знаешь. Я не рассказывал тебе, где находится кладовая, когда попросил принести из нее инструменты. И также не говорил, где располагается туалет, а ты даже не спросила – просто отправилась туда, будто до того ходила сотню раз, даже выключатель хлопнула ладонью, еще не повернув.

– Просто типичное расположение комнат.

– Нетипичное. Этот особняк строился на заказ.

Пресс приближался.

– А откуда такое хорошее знание о профессии Эльконто?

Он и это заметил?!

– Я ничего не знаю о его профессии!

– Верно. Но ты даже не спросила, кто такой Эльконто, а ведь его фамилия при тебе ни разу не звучала.

Лайза сглотнула. Ее не просто прессовали – ее медленно и неотвратимо сминали. Она любила такого Мака и ненавидела его. Ненавидела, конечно, понарошку, на самом деле любила. Но теперь слова кончились – он подметил слишком много. Он слишком умен, слишком наблюдателен, слишком… Все слишком. А она об этом почему-то забыла.

– Что еще ты хочешь знать обо мне?

Ее грустная усмешка и его холодный ответ.

– Всё.

– Так посмотри досье, ты же можешь.

– Я уже посмотрел, – он даже не считал нужным врать. – Видишь ли, ты знаешь, с кем общаешься, а я – нет.

– Думаешь, я представляю для тебя угрозу? Я просто женщина, и в моем прошлом нет никаких тайн.

– В этом я убедился, и все же тайны есть.

Мак набрал полный рот дыма и принялся медленно его выпускать; сигара пахла ароматно, сигара-презент.

Она знала, что вечер закончится этим? Нет. А если бы знала? Не поехала бы.

«Но ведь когда-то это должно было произойти…»

Не сейчас, не теперь, никогда!

– Боишься меня? – вдруг взъелась Лайза. – Боишься, что я знаю о тебе больше, чем ты обо мне?!

– Не боюсь. Просто хочу понять.

– Понять что?

– С кем я общаюсь.

Она нахохлилась, защищаясь. Как будто и так непонятно, с кем он общается.

– А ты ведь знала, кто я такой, – вдруг усмехнулся Аллертон. Усмехнулся не зло, но и без доброты. – Знала, какой у меня характер, и все равно старалась приблизиться.

Да уж, знала. Мотыльки про огонь тоже знают и все равно летят.

– Знала, – ответила она тихо. – И знала, что ты можешь надавить.

– Я еще не давлю.

– Давишь. Это в твоем понимании «Легко наступать на горло» – почти то же самое, что и не наступать на него? Но дышать-то трудно.

– Так будь честна, тогда и дышать будет легко!

Они ругались? Она ушам своим не верила! Они ругались!

– А ты тряхни пожестче, чего уж там, ты же умеешь!

– Тебя – не буду.

– А что так? Сгреби за шкирку, запихни в машину и отвези к Халку…

– Так ты и про него знаешь?

– Я про всех знаю! – теперь она кричала. – Про всех, доволен? Ты ведь это хотел услышать – что я знаю больше, чем говорю? Да, знаю, да, больше, доволен?

Мак смотрел на нее прищурившись.

– Знаешь, а к Халку было бы проще.

– Да уж куда проще. Прожженный мозг, ослепшие глаза и порванные капилляры – делов-то! И вся информация у тебя в руках.

– Да, этот метод занял бы час.

– Так чего же ты? Чего ты сидишь?

Она не просто злилась, она завелась не на шутку; в какой-то момент стало все равно, что он подумает, – сам уже все рушит.

Лайза перестала нервно расхаживать по берегу, вновь уселась на стул, откинула плед прочь – романтика кончилась. А она покупала креветки, ездила за сигарой, она выбирала одеяла и стулья – все зря, все пошло не туда.

Берег из уютного превратился в стылый; занозой колола сердце боль.

Ей стало холодно и одиноко. Что дальше? Заберет ее к Халку? Просто соберется и уедет, предпочтет забыть о строптивой и лживой девчонке? Снова обзовет? Накажет молчанием и отсутствием звонков?

Она приготовилась ко всему, к худшему.

Справится. Она как-нибудь справится… потом… сможет. А после…

Наверное, не будет никакого «после», потому что в этой ветке она не приживется никогда.

Ей бы Портал… Все зря.

– Лайза…

Она не заметила, что Мак уже не в кресле, что он сидит перед ней и смотрит прямо в глаза.

– Лайза…

«Нет, уходи. Пусть все закончится, пусть все пройдет, и тогда будет не так страшно, будет уже больно, но не страшно…»

– Посмотри на меня.

Она дрожала. Не таким ей виделся этот вечер.

Ее подбородка коснулись теплые пальцы, надавили на него, заставили голову повернуться.

– Знаешь, почему я не везу тебя к Халку? – на камнях дымилась отложенная сигара. – И почему не хочу давить?

– Постарел, помудрел и сделался мягче?

Острота вышла не остротой – усталой и вялой попыткой отмахнуться от реальности, отдалить то, что предстояло услышать.

– Я просто хочу тебя понять.

– Зачем?

– Потому что это ты. И ты мне небезразлична.

– Зачем нам настолько глубокое доверие, Мак? Может, можем просто… дальше?

– Не можем.

Прозвучало не обидно, мягко. Так непослушному ребенку рассказывают о том, что, если он продолжит бить тарелки, есть станет не из чего. Констатация факта.

Лайзе медленно становилось все равно; проблем не избежать. Ветка кривилась, противилась, стремилась сбросить ее со своей взгорбленной спины. Столько стараний…

– Ты… Я расскажу, но ты не поймешь, никто не поймет…

«…То, что я чувствую».

– Ты не сбрасывай меня со счетов, я не дурак.

– Ты не дурак, и ты… поймешь… Просто это все между нами изменит.