Чеченский след

Я понял, что с таким стражем Юлия в безопасности. Вот уж не знаю, как они с этой теткой общий язык нашли…

На следующий день поздним вечером мы благополучно прибыли в Гудермес. Если честно, подсознательно я ожидал взрывов и военных с автоматами, хоть и понимал, что военные действия официально давно закончились. Военные, конечно, попадались, но гораздо больше было мирных жителей. В основном это были женщины, старики и дети. Невооруженных мужчин почти не было. И конечно, все улицы в развалинах — тут уж явственно возникало ощущение, что ты попал в сводку новостей по телевидению.

До Грозного нас подкинули на грузовике: автобусы ходили, мягко говоря, нерегулярно. Шофер был мрачен и неразговорчив. Как я ни пытался расспросить его о здешнем положении дел, он все больше отмалчивался и только красноречиво кивал в окно: мол, сам смотри и увидишь, раз такой любопытный. Юлия тоже отмалчивалась и угрюмо смотрела по сторонам.

Вовсю палило солнце, хотя было не так душно, как в Москве. Воздух словно гремящее раскаленное железо. Вокруг нашего грузовика вздымались облака пыли и долго еще не хотели оседать, после того как мы проедем. Через какое-то время я начал дремать. Юлия тоже заснула, положив голову мне на плечо.

Меня разбудил водитель уже на въезде в Грозный.

— Ку-куда вас в-везти? — чуть ли не впервые подал голос наш шофер. Тут я понял причину его упорного молчания — он здорово заикался. Странно, что я не заметил этого, когда мы договаривались в Гудермесе. Впрочем, и тогда он сказал всего пару слов, не больше.

Грозный производил еще более плачевное впечатление, нежели Гудермес. Здесь явно постарались все — и федеральные силы, и местные вооруженные формирования.

— Даже и не знаю, — ответил я. — В принципе в какую-нибудь прокуратуру, если они здесь вообще есть.

Заика если и удивился, то виду не подал. Кивнул и рулит себе дальше. Юлия тоже уже проснулась и стала смотреть в окно более пристально.

— О господи, — сказала она, внимательно вглядываясь в дома. — Ни одной улицы ведь не узнаю.

— Так ты была здесь? — удивился я.

— Я тебе об этом еще в Москве говорила, — немного обиженно пробормотала она. — Родственники у меня здесь. Пару раз я сюда погостить приезжала. Давно, конечно. Еще в школе училась.

Наконец возле убогого одноэтажного здания мы остановились.

— Здесь, — коротко сказал шофер. Я полез за деньгами — расплачиваться. Шофер пресек мое движение. — С-сигареты есть?

Я протянул ему только что начатую пачку «Житана». Он взял всю пачку, хлопнул дверцей и укатил. Мы же остались стоять перед строением, которое здесь называлось городской прокуратурой — так гласила и покосившаяся табличка на двери. Я не стал мяться на пороге, а сразу вошел в здание. Здесь было немногим прохладнее, но хоть какое-то облегчение. У входа нас остановил вооруженный военный:

— Куда?

Я показал свои корочки. Военный похмурился, разглядывая, но придираться не стал.

— А она? — указал он автоматом на Юлию. Она слегка отшатнулась.

— Со мной, — подтвердил я. — Кстати, не подскажете, нам нужен следователь Николай Перелейко. Он здесь работает?

— Вон там спросите. — Автоматчик махнул оружием в сторону одной из дверей. Интересно, а когда у него автомата с собой нет, он как направление показывает?

Я постучал в дверь. Никто не откликнулся. Не люблю стучаться дважды — я открыл дверь, там тоже сидел человек с автоматом.

— Следователь Перелейко здесь? — как можно строже спросил я.

— Ждите, — равнодушно ответил автоматчик.

— Но он здесь? — уточнил я.

— Ждите, — равнодушно повторил тот.

Мы вошли в это подобие приемной и сели на единственную здесь скамейку — автоматчик сидел на табурете.

Спустя пару минут где-то на улице вдруг прогремел взрыв. Юлия вздрогнула. Автоматчик и головы не повернул.

— Опять дети балуются, — объяснил он.

В это время из коридора в приемную вошел полный мужчина в возрасте — хоть один без автомата. Правда, с пистолетом в кобуре. Он производил впечатление очень усталого человека.

— Кто это? — устало спросил он автоматчика, кивнув головой в нашу сторону.

Автоматчик вскочил:

— Это к вам, Николай Гаврилович.

Тот внимательно посмотрел на нас, потом на военного.

— Я сам вижу, что ко мне. Ладно, проходите, — обратился он к нам. И устало последовал за нами.

В кабинете я представился:

— Я от Турецкого, Александра Борисовича, — и коротко объяснил ему ситуацию.

— И как там Турецкий? — несколько равнодушно поинтересовался Перелейко, выслушав мою историю. — Все борется за справедливость?

— В общем, да, — пожал плечами я.

— Ну что ж, чем смогу, тем помогу, — вздохнул Перелейко. — Правда, не так уж много я могу. Я так понимаю, вы сейчас в Чернокозово? Документы доставать?

Я кивнул.

— Поосторожнее там в дороге. Неспокойно, знаете ли…

— Можно подумать, здесь спокойно, — усмехнулся я невесело.

И словно в подтверждение моих слов со стороны улицы вновь раздался взрыв. От взрывной волны колыхнуло запертую дверь. Сила удара была такова, что будь на окнах, забранных решетками, целы стекла, они непременно бы вылетели. Но очевидно, что это случилось гораздо раньше.

15