Чеченский след

— Что с вами случилось? Кто вас так напугал? — Но, кажется, она даже не в состоянии была говорить. — Знаете что, садитесь… Садитесь в машину. Здесь вас никто не тронет… Вы будете под моей защитой… Да не бойтесь вы, я адвокат. — Только сейчас я вспомнил, что моя профессия обычно вызывает доверие у таких вот очень напуганных людей. Я протянул Юлии корочки, удостоверяющие мою личность и род занятий. Кажется, опять они меня не подвели. Я распахнул перед Юлией дверцу, она послушно села в машину, сразу же сжавшись в комочек, насколько ей это позволил ее нестандартный рост.

— Куда вас отвезти? Где вы живете?

— Нет-нет, только не домой! — еще больше испугалась она. — Я, я… я не знаю куда…

И конечно же разрыдалась. Да, Гордеев, и на женские слезы тебе тоже везет в последнее время. Очень хотелось попробовать испытанный способ под названием «отвлечь», но никаких отвлекающих маневров мне в голову тоже не приходило. Да и времени на раздумья особого не было: дело Магомадова не давало покоя. Оставалось лишь вздохнуть, предоставить Юлию самой себе и продолжать ехать домой. У ближайшего ночного киоска я остановился и купил немного продуктов — у меня в холодильнике, насколько я помнил, было пусто, как после нашествия диких зверей. Сев в машину, я протянул Юлии бутылку минералки, чтобы она хоть немного успокоилась.

— Куда мы едем? — спросила она чуть погодя.

— Ко мне… Я не знаю, куда еще можно вас отвезти… Но обещаю, что у меня вы будете в полной безопасности.

Юлия всхлипнула еще пару раз и вроде бы наконец слегка пришла в себя. Я не стал расспрашивать ее в машине. Вместо этого поймал какую-то умиротворяющую радиостанцию.

— Вы… Вы правда адвокат? — подала голос Юлия. Я повернулся к ней:

— А что, непохож?

— Не знаю, — смущенно пробормотала она.

Я припарковался у своего подъезда и поставил машину на сигнализацию. Мы поднялись в квартиру.

Дома я первым делом сразу же заварил кофе и предложил Юлии:

— Вам просто кофе или с коньяком?

— С коньяком, если можно…

После пары глотков кофе девушка заметно ожила. Глаза заблестели, а тело перестало бить мелкая дрожь.

— Ну что, Юлия, — я сел на стул напротив нее и закурил сигарету, — рассказывайте, что с вами произошло…

Юле очень нравился этот адвокат. С самой первой встречи она почувствовала к нему необъяснимое доверие, видимо, это было его профессиональное качество — располагать к себе людей. Он был с ней терпелив, хоть и немногословен, не пытался утешать ее — это Юля ненавидела больше всего. Когда утешают, плакать хочется только больше. Ей, во всяком случае. Но, несмотря на это возникшее в ней доверие к практически незнакомому человеку, она была не готова возвращаться в весь тот кошмар даже мысленно…

— Можно я приму душ?

— Конечно, — засуетился я. Провел ее в ванную, дал полотенце. А сам принялся звонить в билетные кассы.

Самолет в Назрань летал раз в неделю, следующий рейс будет только через пять дней. Ближайший рейс во Владикавказ — только через полтора дня. Я чертыхнулся и стал звонить в железнодорожные кассы, в расчете добраться как-нибудь поближе к Чечне… Занято… Занято… Занято… Я поднялся, опять закурил. Посмотрел в окно — как там моя машина? Машина была на месте. Я повернулся спиной к окну. Передо мной стояла Юлия — босая, завернувшись в полотенце. Влажные волосы торчали в разные волосы, огромные глаза смотрели прямо на меня. Я понял, что с билетом на поезд придется подождать до утра. И не скажу, что очень этому обстоятельству огорчился…

Проснувшись наутро, я услышал на кухне шум моющейся посуды и почувствовал запах свежесваренного кофе. Все было так мирно и уютно, что с трудом можно было представить, что прямо сейчас, без минуты промедления, надо дозваниваться до этих чертовых железнодорожных касс, потом трястись в душном, грязном вагоне, а напоследок к тому же оказаться не где-нибудь, а в зоне военных действий, среди полуразрушенных городов и выжженных сел. Стареешь, Гордеев, сказал я себе. Лет пять назад ты бы об этом даже и не задумался.

И потому я встал и бодренько прошлепал в ванную, заставив себя не заглядывать на кухню. А умывшись и побрившись, прошлепал обратно и сел на телефон дозваниваться.

А когда Юлия наконец обиженно заглянула в комнату, одними глазами спрашивая, почему я не иду завтракать, я уже заказал себе билет до Гудермеса (железнодорожное сообщение с Чечней наладили только-только) на час дня. Стоило это, конечно, неимоверных трудов, поскольку поезда в последнее время опять отъезжают полными.

— Ты куда-то уезжаешь?

— В Чечню, — коротко ответил я, уплетая вкуснейшую яичницу на свете. Сказал, ожидая чего угодно, только не такой реакции.

— Можно я с тобой? — сразу спросила она, по-моему даже не расслышав место моего назначения. — Пожалуйста!!! Я не буду тебе мешать… У меня родственники в Грозном, я у них поживу.

— Ты что, с ума сошла? — Я чуть не подавился. — Туда разве жить едут? Да и не могу я тебя с собой взять.

— Здесь я точно недолго жить буду! Все равно ведь уеду. Нельзя мне здесь оставаться.