Чавивафа

— Красавцы, — Царь Наут также неприятно счастливо лыбился на вылетевших галопом на площадь кавалеристов на белых лошадках в золоченых шлемах с красными перьями.

Саута в тоске смотрела на всех этих изображающих радость хитрых царедворцев и нескольких искренне счастливых дебилов. Какое пробуждение ветров⁈ На площади стоял тотальный штиль тихого спящего зимнего дня. Знамена висели как тряпки, лысые деревья, как старики в чайхане, не шевелились ни одной веточкой, в довершение пошел крупными хлопьями снег — нарочито медленно и плавно кружась, мягко ложась на бархат парадных шинелей, на морды отчаянно спокойных лошадей. А сейчас, когда над страной нависла тень этого трижды проклятого минерала, когда на эту цитадель из космоса уставились десятки жадных рыл, готовых все тут утопить в крови, если окажется, что минерал может им пригодиться, уничтожить и ее, и еще миллионы жителей… Сейчас так больно видеть это шоу вместо реальной власти и хоть какой-то возможности укрепить державу так, чтоб устояла.

Г- де ты видишь ветры? Их нет, — Владычица Цитадели тихо но внятно говорила в затылок венценосному супругу, — Все имитация. И солдаты, и ветры, и народная преданность. Спектакль.

— Вся эта жизнь спектакль, — Монарх стоял, как исполин на трибуне озаренный величественной улыбкой и сиянием фонарей, — Хочешь ветров? Попробуй. Устрой такой спектакль, чтоб я поверил. Буду рад, если получится интересно.

Ну да, легко сказать, устрой, — думала горько Саута, не зная где искать искренность и свежего сильного ветра, — но я найду. Развод караула завершился, пресветлая чета ушла от толпы по парапету во дворец. Царица, попрощавшись кивком с царем, двинувшим в свои покои на тему зеленого порошка, не переодеваясь, как была в ритуальном прикиде, кликнула двух охранников и советника, почти бегом спустилась на двор. Погрузились в инопланетный белоснежный джип с монаршим гербом на капоте. Удобно усевшись на заднем справа, сказала водиле ехать в Жижисилаху.

Полсотни километров на запад от Файдазавада по местами засыпанной снегом дороге, мощный внедорожник вполне мог одолеть за час. Саута смотрела в окно на белые плоские просторы степи, отгороженные от трассы узкой лесополосой. Снежные шапки на кронах, сугробы на обочинах, столько лет она в Файдазаваде, но все еще не привыкла к снегу и вообще к зиме. Серое холодное небо вселяло тоску и тревогу, а синее морозное — чувство беззащитности. Белые хлопья говорили с ней о Смерти и потерях, а меховые шубы не грели. И приходилось тешить себя только мыслями, что это здесь ненадолго, на два-три месяца, и вспоминать теплый сухой февраль дома в Махалигизе.

Заснеженные деревья мелькали, сугробы тянулись, степь за ними лежала как будто недвижно. Как его купить, это Бахатымбая? У него, наверное, все есть там в Мановахе. Плевать ему на Гувумангу и на все, чем может одарить его провинциальная царица. Правда, Саута, безошибочно чувствовала всегда голодного мужика, и четко видела, что этот ученый как с необитаемого острова. Пристроила к нему фрейлину, одну из лучших. Правильнее было бы может самой его взять в оборот? Но он настолько не в ее вкусе. Тщедушный и тонкий, очень неуверенный. Владычице всегда нравились наоборот — крепкие, наглые и веселые, горячие и спортивные.

Машина резко встала скрипнув колесами по снегу и властно крякнув сигналкой. У крашеных в полосочку ворот вытянулся «смирно» не верящий глазам часовой в овчинном тулупе. Толкнув его в бок, приведя в чувство, офицер помог ему раздвинуть железные створы, открыв проезд. Джип медленно и чинно покатил среди казарм к плацу. Учебный центр Главного штаба армии Гувуманги сегодня, конечно, тоже праздновал День Ветров, на плацу как раз стояли в ровных каре все курсанты и преподаватели, десяток тысяч молодых и здоровых парней, отпрыски всех благородных семейств, цвет дворянства, опора страны. Будущие офицеры Империи. По краям плаца кудахчущей толпой теснилась приглашенная на праздник родня учащихся. Папы и мамы, невесты — десятки графьев, князьев, баронов, сотни бедных но именитых дворян.

Собрав все свое обаяние и артистизм, вспоминая, как она охмуряла когда-то файдазавадские толпы на улицах, Саута ласково и игриво улыбаясь, вышла на этот плац из белого джипа, запахнув шубу, грациозно шагая на каблуках по шлифованным плитам.

Навстречу бежал, красиво, как олень, выгибая ноги, полковник, приглашая на трибуну. Она подошла к лесенке на каменный постамент, где ждали генералы, чуть оступилась на ступеньке и решила облокотиться всем телом на лейтенанта, стоявшего по струнке у перил. Офицерик, счастливый и лихой, не растерялся и подхватил ее, взяв на руки. Приосанился и торжественно занес ее на руках на трибуну, под одобрительный хор голосов товарищей. Саута благодарно его обняла, одарив теплом и поцелуем в щечку:

— Чуть не упала…

— С нами не упадете, Ваше Величество! — Лейтенант присел на колено и поцеловал ей ручку в пуховой варежке.