Чавивафа

Ночь была что надо для демонического экшена. Темень по кустам легла непроглядная на перекрестке было загадочно мистично светло от золотых бледных лучей царицы страхов и сказок — Луны. Фырча-урча выкатился файдазавадский смешной типа ретро грузовичок. Спешились десяток крепких плечистых мужичков, осмотрелись, взялись стаскивать из кузова мертвые тела. Четыре трупа за руки за ноги поволокли на разные углы перекрестка, старательно раскладывали, долго примеряясь глазами и ладонями, размещая мертвецов по каким-то правильным углам, поправляя им головы и руки. Закончив, погрузились обратно, мигнули фарами в темноту и неспешно отъехали. На опустевшей локации показался недорогой вроде фермерского джип. Из него вышли четверо высоких силуэтов в стильных длинных фиолетовых закрытых плащах с серебряными мелкими узорами. Один из них поставил на середине перекрестка хрустальное ведро с водой. Хором завыли заныли какой-то мотив, неразборчиво бормоча что-то. Потом, наверное, главный макнул посох в ведро и пошел по очереди тыкать им трупы в грудь. Обойдя всех, вернулся к своим и вместе запели громко и внятно. Язык был непонятен даже переводчику в телефоне Милины. Но чувствовались в их тенорах какая-то жалоба, обида и призыв. Будто обращались к какой-то высшей силе с просьбой дать по мордам всем виноватым, всем, кто их обидел. Допели, отвесили поклоны на все четыре стороны, с неимоверным пафосом главный поднял ведро и медленно вылил в песок перед своими ногами, стараясь, чтоб струя сверкала серебром в свете Луны, смотревшей на все это с черного неба с неменьшим интересом, чем Милина. Бросили каждый за спину подальше по камушку из кармана, опять поклонились, пошли обратно в свой джип. Просигналили кому-то фарами и уехали.

Милина тихо сопя поползла посмотреть, что за камушки там раскидывали. Поравнялась с трупом, глянув мимоходом на полусгнившее обезображенное лицо, не меньше нескольких месяцев как попрощавшееся уже было с этим миром и его затеями. Странно, чел был мертв уже давно, тем не менее Милина почуяла рядом присутствие Смерти. Это чувство ни с чем не спутаешь, оно… Агент безошибочно его узнавала с тех пор, как убила впервые. Тогда осьминоги решились на мегадесант в Лафе на Бритом берегу. БПК «Черный Лебедь» с другими четырьмя такими же вошел в бухту Батона, местной столицы. Грабеж был поставлен на невиданный организационный уровень. Десантники захватывали местные логистические центры, грузили там со складов все добро на фуры и гнали в порт, загоняя в трюмы своих необъятных БПК. Ее отправили с ротой штурмовиков на один такой склад. Уже начали грузиться, но случилась контратака бритых. Бой был прямо среди фур и складских корпусов. Она тряслась от страха среди пальбы и мата, спрятавшись на корточках между стеллажами. И вперлось же бритому солдатику сунуться к ней в эту щель… Увидев ее, стал поднимать на нее ствол автомата. Она с перепугу полоснула ему по горлу складским ножом. Стояла и смотрела, как кровь фонтаном брызжет на пыльные коричневые коробки и пестрые этикетки, а он не падает, а глядит на нее выпученными глазами, широко открыв рот. Ее тошнило потом две недели, а пацанам, кто это видел, очень понравилось. Зауважали ее пираты, перевели из кладовщиц в разведвзвод…

И вот теперь она лежала среди трупов на черти какой безымянной и дикой планете и чувствовала запах свежей Смерти, близкой, живой. Сжимала в ладошке холодный камушек с какими-то хитрыми буквами.

Часть 4 По следам некромагов. Глава 5. Саута сеет Ветер

На башне звонил протяжно и звонко колокол, приклады хлестко бряцали по брусчатке, глухо топали солдатские начищенные до блеска сапожки — торжественный развод караула сиял начищенными бляхами, кокардами и пуговками на ярко-синих длинных шинелях с высокими меховыми воротниками и белыми шапками. Цитадель праздновала 1-е февраля, День Пробуждения Ветров, покровителей Кусини и их Империи. Высокие и подтянутые, стройные красавцы артисты, слаженно и четко махали сабельками, крутили в руках ружья, хором громко вскрикивали что-то невнятное типа «Уеб…ть!», смотрели в небо благородными лицами с высоко задранными подбородками.

Толпа на площади смотрела сонно, шоу мало отличалось от прошлогоднего, как и от всех, что тут были в этот день каждый год из трехсотлетия династии. Из всех этих тысяч натренированных спокойно пассивно демонстрировать лояльность лиц придворных, выделялось худое и бледное, неровно покрытое розовыми пятнами румянца, с огромными сиявшими удивлением, восхищением и неподдельным восторгом глазами. Саута остановилась на этом молодом наивном фейсе на тонкой шейке, узнала Бахатымбая. По крайней мере так его назвали здесь, оформляя местный паспорт. Тот ученый, которого прислала Маринез из Сената. Тот, от которого сейчас зависит будущее Сауты, Кусини, Цитадели и всей Гувуманги. До чего же неприятное лицо, думала Царица и не понимала, что в нем так отталкивает — вроде молод, строен, умен и даже счастлив. Наверно, именно что как-то слишком счастлив.