Часы, идущие назад

– Я подозревала, что все плохо закончится, – упрямо повторила Ульяна. – Мы же спали с ним. Что вы хотите от меня услышать еще? Он после ее смерти был просто убит. Раздавлен. Но мне он говорил, что это судья.

– Репликантов?

– Окорок наш. Андрей даже попросил меня раздобыть сведения о его точном диагнозе. И я через коллег… я сделала это, даже отксерила ему кое-что из медицинской карты.

– Он не говорил вам, зачем это ему?

– Нет. Они враги с судьей. И вражда эта… Это скорее соперничество, я так для себя определяю.

– Соперничество за что?

– За то самое, о чем в детстве речь шла, когда мы верили в чудеса. За силу.

– Силу заставить служить себе исполнителя желаний? – спросила Катя.

– Я же сказала вам: на Андрея порой накатывает. Внешне этого не видно. Но меня не обманешь. Я его знаю изнутри.

– Казанский имел контакты с фотографом Ниловым? – спросил Гущин.

– Об этом я ничего не знаю.

– Где он был в ночь убийства? Только не надо говорить нам, что он был с вами в постели.

– А он не был. Он не приехал, хотя обещал. – Ульяна смотрела на них с вызовом, опускаясь все ниже на дно предательства недавнего любовника. – Видите, я его не покрываю и не выгораживаю. И алиби ему не создаю. Он даже не позвонил мне. Он явился днем позднее, точнее, вечером. Но ничего не стал объяснять. Лежал как бревно. И ему опять приснился тот сон про оранжерею и французские песенки. Он не признался, но меня и в этом не обманешь.

– А где вы сами были в ночь убийства фотографа? – спросила Катя.

– Дома. Я ночую только дома.

– А в ночь убийства Аглаи?

– Дома! – Ульяна повысила голос. – У меня мать тогда еще была жива, она бы это подтвердила.

– В день, когда был убит Макар Беккер, вы находились до обеда на работе, – подал голос капитан Первоцветов. – Я это сам проверил через ваших коллег в роддоме. Но после трех часов вы отпросились якобы к дантисту по записи. В какую зубную клинику вы были записаны на тот вечер?

– Ни в какую. Это просто предлог. Я хотела… Ну, там у меня выпало время свободное – ничего срочного и экстраординарного. Я хотела съездить в торговый центр на МКАД, походить по магазинам, кое-что прикупить. Я ждала, что Андрей, как обычно, пришлет за мной машину.

– И что?

– Он не прислал. И снова не позвонил даже. И на мои звонки не отвечал. Потом, уже вечером, позвонил, сказал, что был занят с какой-то бумажной волокитой. А затем стало не до того – часы на башне пошли, и в городе начался хаос – все узнали о новом убийстве на башне.

– Вернемся к браслету. Почему вы согласились пойти и попытаться выкупить его? – спросил Гущин.

– Потому что я… я Андрея люблю… то есть любила и… Знаете, парню, с которым спишь и от которого так боишься и одновременно так мечтаешь залететь, трудно отказать, даже если… если он обманщик, если он изменяет… если есть какие-то сомнения, подозрения на его счет. Этот чертов браслет его матери и бабки, браслет Аглаи – он же должен был подарить его мне. А подарил этой потаскушке, этому ничтожеству… После убийств ведь заметают следы, да? – она помолчала. – Он после ее смерти ринулся туда, к ним домой, наверное, хотел забрать браслет. Но Марго, она же на бутылку себе собирает, у нее никаких моральных ограничений, только водка на уме. Она браслет уже пристроила в ломбард. И он, Андрей, наверное, испугался, что все откроется, что их связь выплывет. Что его станут подозревать. Он так просил меня пойти и выкупить браслет. Так просил! И я согласилась. Я подумала: он потом отдаст его мне. Ну, что-то вроде замены обручального кольца. Но мне этот чертов браслет в ломбарде не продали. Он же оказался фальшивый.

Глава 44 Потомок?

– За что вы задержали ее? Отпустите ее немедленно! Это полицейский произвол! Я сейчас же позвоню адвокату, он приедет и вытащит ее отсюда!

Андрей Казанский повышал голос, почти кричал. Катя отметила: он заступается за Ульяну Антипову так яростно, что у него вздувается жила на лбу. Заступается за ту, которая столь легко и быстро предала его, вполне в духе всеобщего нынешнего мейнстрима.

Они были в кабинете вчетвером – Казанский и они все, кроме Анфисы. Она не могла присутствовать на допросе фактического главы администрации города.

– Доктор Антипова час как ушла домой, – успокоил его Гущин. – Она показания на вас дала, Андрей Игоревич. Не захотела ничего скрывать от органов следствия о том, что ей известно.

– То есть как? Отпущена… Ну конечно, это справедливо. А что вы подразумеваете под своей фразой? О чем ей известно?

– О вас и вашей роли во всей этой горьевской истории, что длится вот уже три года и является отголоском гораздо более давних событий, о которых вы знаете лучше меня.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Об убийствах, Андрей Игоревич. Ульяна Антипова поделилась с нами некоторыми своими… ну, скажем, догадками. И теперь мы хотим задать вам немало вопросов.

– О том, что произошло на свиноферме, я глубоко сожалею, – быстро сказал Казанский. – Я вышел из себя, не сдержался. Жалею, что все так вышло с судьей. Он подлый человек, понимаете? Он подлый злой человек. Я решил, что Ульяну забрали по его доносу.