Часть первая. Тропы Тьмы (СИ)

-- И ничего я не фашист! А просто, если человек сам не понимает, зачем дисциплина нужна, так его только силой принудить и можно. Вы что думаете, они за собой сами подтирать научились? А сколько усилий надо было, чтоб от самогонки их избавить? Чтоб хоть кого-то в поле вытащить, работу настоящую показать?! Это Олег их попортил своим либеральничанием, всё песенки учить заставлял. А как опасность -- так в кусты, зараза! Мной же и прикрылся, мало я ему... А вы, товарищ Керн, либеральничать не станете, поэтому я с вами и остался. Я вам ещё не раз пригожусь. И я умею быть верным, я без шуток! Как собака! Прямо служить вам готов. Только возьмите меня, пожалуйста! Вы не пожалеете, честное слово! Хотите вот, хоть сразу ошейник на меня оденьте, -- Лантанов достал из-под кровати украшенный стразами металлический ошейник, набросил на себя, как хомут, просунув под белые пряди волос. -- Только не выгоняйте! А то пропадёте вы тут, честное слово, пропадёте вы в одиночку...

-- Лантанов! -- повысил голос Керн. -- Снимите немедленно ошейник и сядьте по-человечески! Что у вас ещё за фантазии?!

Юрий хлюпнул носом, снял ошейник и положил его на кровать Алибека Мухтарова. Пригибаясь и поглядывая в окно, залез на табуретку, придвинул её к столу.

-- У меня на самом деле очень много фантазий, -- пожаловался он. -- Фантазирую и фантазирую, иногда даже начинаю... Бояться! Меня из интерната за это выгнали. Жить, говорят, с тобой невозможно. А я тоже с кем угодно жить не готов! -- выкрикнул он вдруг. -- Дисциплины не знают! А дисциплина нужна, с детства нужна, хорошая домашняя дисциплина. И вы, товарищ Керн, с ними лучше не либеральничайте. Съедят, съедят, сомнут, животные... твари... Вы их не знаете, товарищ Керн, но я-то их знаю!

Военинструктор доел тушёнку, резким движением (Лантанов попятился) выдернул из планшетки блокнот и карандаш.

-- Ваши предложения изложите в письменном виде, -- сказал он. -- Расстрелы и газовые камеры не предлагать.

-- Да я же не зверь, я же не волк, -- забормотал Юрий, принимая блокнот как драгоценный дар. -- Я же понимаю... Газовые камеры, это так, это для блезиру... Посидит ночку в газовой камере, окстится, потом дисциплину соблюдать легче, правда? Я ж не Кристаллов, не Тамара эта самая Фёдоровна! Надо дело делать, в людей их превращать надо, вот что я скажу, товарищ Керн...

Руководитель коммуны, не дослушав до конца Лантанова, схватил свою куртку и выбежал прочь.

У входа в административное здание его ждала небольшая делегация: там были мужчины и женщины, пожилые и помоложе, а среди них -- фельдшер Ирина, стрелок дозора с воспалёнными от бессонницы глазами и житель из одиннадцатого блока -- тот, что ходил в оранжевом.

-- Мужчина! -- окликнули его. -- Гражданин Керн! Поговорить...

Военинструктор подошёл к собравшимся, коротко кивнул.

-- Прошу в кабинет.

Пришедшие чинно расселись, зашушукались, и Керну пришлось их поторопить дежурным "Слушаю вас!"; после этого из толпы выпихнули солидного дядю с аккуратно подстриженной бородой, похожего на царского министра.

-- Вот мы тут послушали руководителя районной администрации господина Левицкого, -- сказал солидный, -- и так поняли, что мы ему кругом задолжали. В том числе и за наше, так сказать, успешное освобождение от тирании коммунистов. Как следствие, гражданин Левицкий предлагает нам должок-то выплатить. А мы себя должными не считаем, и платить мы никому ничего не собираемся. Вы, господин Керн, как думаете, наша община что-нибудь этому Левицкому должна?

-- Думаю, что нет, -- сказал Керн. -- Разве что обнаружатся какие-нибудь документы на этот счёт. В любом случае, долги трудовой коммуны -- пока что забота её администрации, а не населения.

-- Золотые слова, -- согласился солидный господин. -- А вам известно, что Левицкий собирался вас повесить?

-- Он говорил мне что-то такое, -- кивнул Керн, -- но у него не получилось. Наоборот, это я отправил его в газовую камеру. Но я не могу не признать, что за Левицким стоит сейчас историческая правота.

-- Какая такая правота?! -- Собравшиеся бурно зашумели.

-- Историческая. Под его руководством районные власти сумели сохранить средства производства, более того -- наладить производство. А тут, в коммуне, в это время жрали их хлеб и валялись под шконками. Вы себе администрацию грамотную, и то подобрать не смогли! Вас всякая сволочь по глазам нагайками хлестала, а вы терпели. Вот теперь Левицкий весь в белом, а вы... э-эх!..

-- Неправда! Мы тоже работали!

-- Вы вот именно что работали, а надо было трудиться. Труд -- он, знаете ли, осмысленный, он перспективу имеет. Остальное -- так, нагрев атмосферы путём перевода продуктов питания в калории. Ну скажите мне сами, какая у вас тут может быть осмысленная перспектива?!

-- А у вас есть осмысленная перспектива?!

-- Вы ко мне по делу пришли, или вы мои убеждения хотите проверять?!

-- И то, и другое. Какие ж могут быть дела, если убеждений нет? А так у нас к вам вообще-то предложение. Только оно, так сказать, не для всех. Не для митинга!