Чаша Асклепия (СИ)

Хирург был он хреновый, но диагност действительно от бога. Его частенько приглашали для консультации не только в государственные больницы, но и в частные клиники. А некоторые из них ещё не отчаялись и вовсе переманить к себе «самого Бобкова», искренне недоумевая, почему он отказывается от лестных предложений, предпочитая работать в районной поликлинике. Невдомёк им, что был тут у Вениамина Игнатьевича свой «бубновый интерес». Не хотел он, во-первых, уезжать из маленькой уютной квартирки, что была неподалёку от объекта его страсти, а во-вторых, не хотел создавать финансовой пропасти между собой и Стасиком.

А честно заработанные гонорары заботливо и планомерно оседали на счетах в банках Ново-Бобруйска, терпеливо ожидая своего звёздного часа, давая гарантию безбедной старости где-нибудь на Шии-Раа в окружении молодых дев, но только после того, как…

После того, как Стасик отчается, сопьётся, продаст квартиру и сдохнет где-нибудь на помойке Нового Бобруйска. А лучше даже не так — будет жить овощем в бюджетной клинике для наркоманов и алкоголиков. А Веня будет периодически получать оттуда отчеты с голографиями плавающего в луже собственной мочи и рвотных массах бывшего космодесантника.

А пока не стоит расслабляться и необходимо постоянно мониторить ситуацию. И так вон, чуть не прошляпил это грёбаное письмо…

Вениамин Игнатьевич задумчиво наблюдал за методичной работой робота-уборщика, тот не спеша и скрупулёзно собирал блестящие искры с пола.

Тонкое раритетное стекло исчезало в утробе тупой жестянки, похрустывая и жалобно скрипя.

Вот уборщик вычистил пол возле стены и переместился ближе к хозяину, постепенно подползая к его ногам.

Вениамин Игнатьевич опустил глаза и увидел возле тапка большой осколок стакана, донышко с несколькими острыми стеклянными лепестками.

Он смотрел на эту стеклянную розочку и совершенно неожиданно почувствовал горячую влагу на щеках. Из глаз катились непроизвольные злые слёзы, которые совсем не приносили облегчения.

Жестянка нацелила на стеклянный цветок раструб на гибком шланге, примеряясь и рассчитывая, как лучше сожрать остатки любимой вещицы хозяина.

Вениамин Игнатьевич вдруг взвизгнул совсем по-бабьи и топнул ногой:

— Пшёл вон, тварь!

Топнуть толком не получилось, вместо уверенного твёрдого удара вышел глухой шлепок, так же, как вместо грозного хозяйского рыка — визг истеричной девицы.

Но уборщик всё же распознал тембр голоса и удивлённо замер, на блестящей крышке заполошно замигали разноцветные лампочки. Робот неуверенно хрюкнул и отодвинулся от странного предмета, явно инородного во вверенном ему помещении, плюс ко всему прочему еще и довольно опасного.

Выждав несколько секунд, робот опять потянулся раструбом к блестящему куску мусора, но тут же получил удар по корпусу и очередной странный в данных обстоятельствах приказ:

— Я сказал, вон!

Вениамина Игнатьевича трясло от бессильной ярости, хотелось разломать чёртову жестянку, но он лишь зашиб кисть об жёсткую поверхность крышки. Он зашипел, как рассерженная крыса, и пихнул тупорылого робота ногой.

До жестянки, видимо, дошло: он совсем по-человечьи вздохнул и покатил из кухни восвояси. Но далеко не уехал: сейчас хозяин уйдёт, и он выполнит заданную программу до конца.

А Вениамин Игнатьевич бережно подобрал остатки стакана и поднял руку вверх, ловя сколами стекла рассеянный тёплый свет. В какой-то момент останки стакана вспыхнули чудесным волшебным цветком, бросая блики по стенам кухни. Вениамин Игнатьевич коснулся пальцем острого края, и тут по стеклянному лепестку покатилась алая капля, причудливо смешиваясь с белой субстанцией остатков кефира. Вениамин Игнатьевич как заворожённый следил за странными замысловатыми узорами, и перед глазами опять вставали сцены из прошлого.

Последние два года учёбы в школе были особенно мучительны. Гормоны упрямо делали своё дело, и пришла пора юношеских увлечений.

И опять — проклятый Стасик! Веня горячо и самозабвенно влюблялся в самых красивых девчонок: то в тихую и нежную блондинку Юлечку, то в живую и задорную Галочку, или краснел при виде умницы с толстой косой, Иры, отличницы и старосты класса.

Как ни странно, полноватый очкарик Веня пользовался у девушек стабильной популярностью. Но… это были не те девушки! Все те, кого сам Веня считал самой высшей знатью девичьего общества, все его принцессы и королевы, весь этот цветник дружно сох по другому садовнику. Это был рок, фатум, судьба, но влюблялся Веня Бобков только в тех девчонок, что неровно дышали к его заклятому другу. Других он просто не замечал.

Мало того, почти все тайные и явные воздыхательницы Стасика рвались сделать наперсником своих тайн сердечных друга героя грёз — милого, доброго Веничку.