Час возвращения

«Это отцовское наследство, — перекладывая куски уральской красно-желтой яшмы и зелено-бархатного малахита, — думал Кирилл Алексеевич. — Они всегда лежали у него на столе». Кирилл помнил: отец то и дело держал их в руках, будто ласкал. А вот саянские лазуриты, голубовато-синие лазоревые камешки, якутские кимберлиты. Если хорошо вглядеться, увидишь в них пылинки алмазных вкраплений. Еще в давние годы отец указывал, где надо искать алмазы. А вот рыжие железняки Прибайкалья. Такие же Кирилл привез из Индии, Родство земли, от него никуда не уйдешь. А вот полиметаллические руды Алтая — находка отца, это находка Кирилла на Кубе. Серный колчедан из Средней Азии и бокситы тундры… И еще многое-многое, чем можно бы погордиться перед сыном.

И опять его мысли вернулись к мальчику. Кирилл Алексеевич лишь тогда получил телеграммы, когда сыну уже сделали операцию. Сколько прошло бессонных ночей, пока удалось выехать. Тут уж было время показнить себя за свой скитальческий характер и за то, что был терпелив к причудам жены. И вот это чем кончилось. Счастье, если все останется так.

Тут он подумал, что завтра ему снова идти на службу в канцелярию, и содрогнулся от зуда в спине, будто по ней, раздражая кожу, поползли пауки.

9

Отец и мальчик сидели за столом перед широким окном, выходящим на овальную поляну между дачей и березняком. Мальчик был рассеян и ел вяло. Правый глаз его закраснел и смотрел грустно и одиноко. Отец умел готовить, и суп «геолог» и полевые люля-кебаб — все это сделано из консервов с приправой из самых первых зеленых побегов — вкусно пахли и раньше нравились мальчику. Но сейчас он сидел, лениво черпая и выливая суп обратно в тарелку. Отец пытался его рассмешить рассказами о своих походах, об индийских крокодилах и монгольских волках, но у мальчика лишь на время вспыхивал детский интерес к необычайному, потом он снова пугал отца своей взрослой отрешенностью. Наконец мальчик сам заговорил о том, что его мучило. Он рассказал, как однажды профессор Гладких задал ему задачку о кукушках. И вот сегодня мальчик наблюдал, как огромная серая птица спугнула с гнезда древесную трясогузку и лишь на миг задержалась над ним. Мальчик заглянул в гнездо, увидел среди маленьких голубых яичек чужое рябое яйцо и, обозлившись на кукушку, готов был выкинуть его, но вспомнил о своей участи: «Наблюдать!» — и оставил.

Он отложил ложку и начал увлеченно говорить о том, что кукушки, которые питаются непарным шелкопрядом — а именно они подбрасывают яички в чужие гнезда, — не могут выкармливать своих птенцов грубой пищей. Это первое. И поскольку птенцы очень прожорливы, то отец и мать не смогли бы прокормить свое семейство. И еще. Оказывается, когда появляются птенцы, гусеницы непарного шелкопряда, съев на деревьях пищу, окукливаются и уже не годятся птицам в пищу.

— Откуда ты узнал? — удивился отец.

— Додумался, — ответил мальчик. — Профессор сказал: «Логично. Но это надо проверить». Вот я и вспомнил, когда уже взял яйцо, чтобы выкинуть. Но как узнать, почему всего именно четыре вида кукушек делают так? Наверное, мне не хватит жизни, чтобы узнать это.

«Бедный мальчик, какая у него ужасная жизнь», — подумал отец, вовсе не обрадовавшись логически взрослому мышлению ребенка, к чему математика уже приучила его… И сказал просто:

— Они, эти четыре вида, оказались в таких условиях. Остальное от них зависело. Я думаю так. Вот у нас, в геологии. В определенных условиях рождаются алмазы…

— Пап, алмазы… определенное давление, температура… Да, это понятно. Понятно даже то, что бабочки эфемеров живут всего два часа. Они отложат яйца и прикроют их своим трупом.

— Я об этом слышал, — сказал отец, чуть смутившись.

— Так вот то я еще понимаю: заложено в генах, — сказал мальчик, — а кукушка? Что же, у нее на каждый случай в генах заложено?

Отец, смущенный, ел люля-кебаб из тушеной баранины и с откровенной ясностью видел, что мальчик несчастный человек.

— Тебе скучно с нами, папа?..

— Откуда ты взял?

— Я поставил себя на твое место.

— Ну и что получилось?

Мальчик промолчал. Ему не хотелось пустословить. По узнать о настроении отца надо было во что бы то ни стало. Отец из-за него остался в Москве. Сколько раз его вызывали в министерство, и он возвращался оттуда молчаливый и подавленный. Недавно у него на столе появилась карта Африки. Это было верным признаком того, что ему предложили туда ехать.

— Ты скоро уезжаешь?

Отец в замешательстве взглянул на сына.

— Как тебе сказать…

— Скажи правду.

— Я еще не знаю. Но ты прав насчет Африки. Мне предложили возглавить геологическую партию. Кто-то распустил обо мне славу, будто я счастливый, и хотят, чтобы приезжал непременно я.

— Замечательно! Я тебе завидую. Ты поезжай. Если из-за меня… Не отказывайся.

— Хорошо. Я это учту. И все же я хотел пожить дома еще годик.

— Нет, нет. А то перестанешь быть счастливчиком. За меня не бойся. Мне хуже не будет, даже если я буду заниматься математикой. Но мама согласна, чтобы я занимался только орнитологией.