Час разлуки

Загс находился всего лишь в одном квартале, на их улице, той самой, куда они приходили с Тишинки каждую неделю — смотреть, как растет их дом, как приближается день и час въезда в  и х  квартиру, а потом, где они гуляли каждый вечер перед сном. Она была в том же платьице, белом с крупными черными цветами, под которым он до дрожи остро чувствовал ее все еще молодое, крепкое и стройное тело.

Алена, не переставая, плакала. Плакала она и потом, когда они заполняли форменные бланки, обещавшие им развод ровно через три месяца. Алексей каждую секунду готов был порвать заявление, кинуться перед Аленой на колени, крикнуть ей: «Что мы делаем! Мы с ума сошли!» Но, движимый посторонней и чисто механической силой, написал: «Прошу развести меня с женой, так как у каждого из нас давно уже сложилась другая личная жизнь…» Плакала она и когда они возвращались, когда подымались на лифте. Но, переступив через порог квартиры, словно отрезав что-то, повеселела, послала Алексея за пивом.

Вернувшись, он застал на кухне Прасковью Никоновну, которая глядела на смеющуюся Алену и причитала по-украински. На столе лежал великолепный вяленый лещ. Алексей достал три глиняных кружки, привезенные в незабвенные времена из Риги, и тоже начал смеяться, словно самое страшное миновало. Только спросил:

— А рыба, рыба откуда?

— Это тебе подарок… От Царевой…

Потом Алексей узнал, что это была  е г о  рыба.

Ничего толком не уразумев, Прасковья Никоновна, однако, успокоилась, а успокоившись, скоро уехала.

— Ты не будешь возражать, — осторожно спросила Алена, — если вечером ко мне приедет Вера?

Вера? Он не видел ее тысячу лет. Какие могут быть возражения! Через старую атаманшу он, возможно, сумеет подействовать на жену. А не пригрозить ли ей с помощью Веры, что уедет куда-нибудь и не один, если Алена не перестанет встречаться с этим загадочным солдафоном?

Но вечером Вера пошушукалась с Аленой в ее комнате и появилась у Алексея, деликатно сидевшего с притворенной дверью.

— Завтра утром она уедет к нему…

О боже! Он ожидал чего угодно, только не этого. Или верно то, что, не послушавшись Царевой, Алексей своими руками подготовил все для ухода Алены? Пожалуй, сама она не решилась бы подать на развод! А теперь, когда заявления в загсе, Алена может сказать  т о м у, что пожертвовала всем, даже тринадцатилетним супружеством ради их любви!

— Она жалуется на тебя, — хладнокровно продолжала Вера. — Вот, дескать, говорит, что меня любит, а ведь я сижу без копейки… Не могу же я целиком зависеть от Бориса…

Имя названо!

Алексей выдвинул ящик секретера, где лежал гонорар. Первый огромный гонорар в его жизни!

— Сколько?

— Хватит двадцати пяти… И еще она просила взять несколько книжек…

— Ну, конечно, — не выдержал Алексей, — хочет доказать этому Борису, что не дикарка! Ах, да пусть берет, что хочет…

— Ты меня не выдавай, — наклонилась к нему Вера носатым лицом. — Борис уже снял квартиру… Где-то в новом районе… Кажется, в Дегунино…

— Да кто же он такой? — мог наконец спросить Алексей.

— Военный переводчик… Моложе ее на шесть лет… Я видела его, но только один раз… И Алена умоляла меня не говорить тебе о нем…

— Где же он служит?

— Понятия не имею. Знаю только, что часто летает за рубеж.

Когда Алена зашла за книгами, Алексей отвернулся. Но тайком не переставал наблюдать за ней. Немного поколебавшись, она взяла том Куприна, рассказы Юрия Казакова и американский роман Фицджеральда с прекрасным названием «Ночь нежна», который Алексей так и не прочитал…

Говорят, от любви не умирают. От любви — нет. А от ее последствий? Умер же Катулл от горя после того, как его бросила любимая!.. Когда утром Алена готовила на кухне завтрак, как всегда, на двоих! — Алексей поставил ее любимую пластинку — сладкого кларнетиста Экера Билка. Она бросила сковородку, убежала в свою комнату, а когда он зашел туда, подняв зареванное лицо, сказала:

— Неужели ты не можешь и сейчас без театра?..

Да, театральности в его натуре было предостаточно. Он и мучился, слушая ее, и глядел на свои мучения со стороны, подмечая смешные и нелепые поступки.

— Я зашла к Царевой, — рассказывала Алена с детским простодушием, — и уже собиралась уходить домой… И надо же случиться, задержалась на пяток минут… А тут и  о н  появился с приятелем, возлюбленным Царевой. И так мне сперва не понравился — я все за лампу пряталась. А он на меня все глядит и глядит… Потом стал караулить у Дома моделей…

— Я вернусь, вернусь, — твердила она в коридоре, подвигая к двери тяжелый чемодан и сумку, стучащую стеклом, железом и фарфором. — Ты меня извини, если я вернусь и застану тебя с женщиной! Дай мне только месяц! Нет — две недели!

И, раздавленный, жалкий, противный сам себе, Алексей мог только пролепетать в ответ:

— Алеша! Я буду ждать тебя!