Чародей

Так я отметил свой шестьдесят пятый день рождения. Один кусок торта, никаких подарков, ни телефонных звонков, ни поздравлений. Я надеялся, что позвонит Нюэла, но она не позвонила. Макуэри не снисходит до подобных любезностей. Я надеялся на открытку из прихода Святого Айдана, в который я за многие годы перекачал огромное количество денег по разным каналам. Но при канонике Картере основной заботой прихода стали бедные и нуждающиеся, а я к этой группе населения никак не относился. Мои пациенты, конечно, не знают, когда у меня день рождения. Все абсолютно разумно и объяснимо, но человек – парадоксальное создание, и я чувствовал себя забытым и заброшенным и слегка себя жалел. Я всегда находил, что немного жалости к себе – это очень приятно; только ее следует держать внутри. Кто меня пожалеет, если не я сам? Я старик, и, очевидно, у меня в этом мире нет ни единой близкой души. Я слегка воспрял духом, приняв пациента, который жаловался на постоянное и медицински необъяснимое несварение желудка. Я не стал ему говорить, что уверен: он женат на причине своего несварения. Но втайне порадовался, что, по крайней мере, избежал мук терпеливо сносимого неудачного брака.

В четыре часа, проводив к выходу периферический паралич лицевого нерва и слегка подбодрив его, Кристофферсон явилась ко мне. Она, как всегда, была одета с головы до пят в белое, включая отлично выглаженные белые брюки; единственным ее отклонением от облика идеальной современной медсестры была шапочка, которую она носила как свидетельство своего звания, полученного в датской больнице. Она всегда надевала эту шапочку на службы у Святого Айдана, давая понять прихожанам, что среди них находится Sygeplejerske Fru Кристофферсон[89] (таков был ее звучный профессиональный титул). Шапочка представляла собой чудо гофрировки и плиссировки.

– Я хочу поговорить с вами о будущем, – сказала Кристофферсон.

– О вашем будущем?

– О моем и вашем. Они связаны – возможно, больше, чем вы думаете. Сегодня вы официально вступили в возраст старости. Я на несколько лет моложе, но нам пора поговорить.

– Ну, если вы хотите говорить о выходе на пенсию, не стоит сотрясать воздух. Я буду работать еще по меньшей мере десять лет. Вы – другое дело. Вы хотите уйти на покой?

– Нет-нет; я прекрасно могу о себе позаботиться. Но вы меня поймете, если я скажу, что хотела бы заботиться и о вас.

– Но вы и так уже этим занимаетесь. Вся офисная работа на вас, как и обязанности в отношении меня. Вы незаменимы. Каким еще образом вы могли бы обо мне заботиться?

– Я могла бы выйти за вас замуж.

– Но… но…

– Не беспокойтесь, я не собираюсь этого делать. Но это, безусловно, одна из возможностей. Давайте отбросим ее и поговорим о других.

– Пожалуйста, поймите меня правильно. Я никоим образом не подразумевал, что идея брака с вами может быть неприятной, но…

– Доктор, теперь ваша очередь не сотрясать воздух. Не считайте, что обязаны быть со мной галантным. Разумеется, вы на мне не женитесь. Вообще-то, и я за вас не пойду. Мы оба не из тех, кто создает семью. Это была просто маленькая шутка. Вы никогда не понимали моего чувства юмора. Но что касается заботы о вас, в этом я абсолютно серьезна. Вам нужно поменять образ жизни.

– Как это?

– Вы теряете форму. Не двигаетесь. Слишком много едите, пьете и курите.

– Слушайте, Крис, я не собираюсь подвергать себя диетам и упражнениям. У меня сильная конституция. Я буду продолжать жить так же.

– Все врачи пренебрегают своим здоровьем. Я не ожидаю, что вы начнете делать что-нибудь неприятное. Но я настоятельно рекомендую, чтобы вы позволили мне делать вам полный массаж дважды в неделю. Вы знаете качество моей работы. Я способна о вас позаботиться.

– А, ну это совсем другое дело. Мы все обсудим.

– Обсуждать тут нечего. Я записала вас к себе, начиная с завтрашнего дня. Парилка, массаж, овсяная ванна и игольчатый душ, затем полчаса отдыха. Продолжать, пока не потребуется что-нибудь более конкретное.

– Вы, кажется, все продумали.

– Вы и не догадываетесь насколько. Доктор, вы должны принимать собственное лекарство. Что вы всегда говорите своим пациентам? «Вам следует найти себе занятие. Что-нибудь для упражнения и растяжки ума во избежание умственной дряблости. Малоподвижный ум – еще бо́льшая опасность, чем малоподвижное тело, ибо он перекрывает и душит желание жить». Разве не так вы всегда говорите? И разве не это помогло стольким из ваших больных и создало вам репутацию? Вам нужно какое-нибудь иное занятие, чем принимать больных и пить с Макуэри. Вы вступили в ту пору жизни, когда происходит многое, и вам следует подготовиться к перемене. Как вы намерены ее встретить?

– Здесь я вас опередил. Я уже сформировал идею своего великого труда. Теперь нужно составить план. Затем придет черед исследований, которые займут очень много времени. О, мне предстоит столько работы, что я, вполне возможно, буду заниматься ею и на десятом десятке, когда вы уже не сможете массировать.

– Такого никогда не случится.

– А это уже я пошутил. Хотите узнать, что я задумал?