Чандрагупта

С людьми министра удалось легко справиться, — говорил себе Чанакья. — У всех есть слабости: одни честолюбивы и завистливы, другие любят деньги, а третьи не могут устоять перед женщинами. Иные же просто глупы. Но Ракшас — человек совсем другого склада. Можно было обмануть Ракшаса, ослепленного своей самоуверенностью, но как расположить к себе Ракшаса, который знает, что был обманут? Существует много способов подчинить человека. Можно завоевать его доверие, можно подкупить, наказать, еще можно перехитрить. Три последних способа сейчас бесполезны. Министра необходимо расположить к нам, а этого никто не добьется, кроме меня. И я должен это сделать. Но теперь следует действовать по-другому. Хитрость необходима там, где от нее есть польза. А здесь требуется прямота и честность. Всегда важна цель, а не пути ее достижения. Сегодня идешь по одному пути, завтра по другому, а потом по третьему. Нужно выбирать удобное средство и добиваться своего. Это и есть политика. Ракшас гордится Нандам. Я напомню ему о величии их рода, буду говорить, что Магадхе грозит нашествие греков и страна может погибнуть. Министр просто не сможет не поддержать нас».

Чанакья всегда выполнял задуманное и ни перед чем не останавливался, он и теперь шел до конца. Брахман был готов, если придется, умолять Ракшаса и унижаться перед ним. Цель для него оправдывала средства еще и потому, что Чанакья знал — если министр примет его сторону и согласится помогать Чандрагупте, он уже не предаст никогда. Однако брахману захотелось немного изменить свой план.

«Может быть, сначала мне самому и не стоит говорить с Ракшасом, — думал Чанакья. — Лучше, если к нему обратится Чандрагупта, который якобы поссорился со мной. Министр, конечно, узнает об этом и, возможно, поверит в ссору. А потом Чандрагупта попытается убедить Ракшаса в том, что презирает меня, и завоюет его доверие. Царевич скажет, что убийца Нандов — это я, что сначала было решено арестовать Дханананда, но у меня будто бы были другие намерения, которые я скрывал, и все обнаружилось, когда преступление было совершено.

Но, возможно, Ракшас возразит, что если Чандрагупта не знал о моем замысле и теперь раскаивается, то он не должен стремиться к власти. Министр будет говорить о возрождении рода Нандов, о Сарвартхасиддхи, который может стать их преемником. И Чандрагупте нечего будет ответить на это. Нет, ничего не получится. Так Ракшаса не возьмешь. Преданность и любовь к Магадхе — вот слабость министра, именно ее и нужно использовать».

Между тем случилось то, что предвидел Чанакья. Как только сын Парватешвара, Малаякету, узнал, что отец взят в плен и посажен в тюрьму, он тут же решил выступить в поход на Магадху, Но вскоре у него возникло сомнение, удастся ли одному добиться успеха. Малаякету жаждал мести и в то же время понимал, что в войне против такого противника ему потребуется помощь. Его отец был вассалом греков, и Малаякету без колебаний обратился к ним за поддержкой. Он послал наместнику Александра Селевку Никатору письмо, в котором рассказывал о гибели Нандов и пленении своего отца и просил выступить с войском на Паталипутру.

Для Селевка это был благоприятный случай. Он давно хотел расширить свои владения за счет Магадхи, но не предпринимал никаких попыток, зная, что, пока там находится Ракшас, все усилия напрасны.

Александр мечтал покорить весь мир, а Селевк стремился завоевать Арьяварту, потом Магадху и другие царства по ту сторону Ганги и распространить влияние греков на всю Индию. В странах, которые завоевал Александр, власть греков была упрочена Селевком. А царство Нандов оставалось независимым. Попытки греков подчинить Магадху к успеху не привели. Никатор считал, что Александр был недостаточно настойчив, и твердил о необходимости сломить Магадху, а Паталипутру сделать своей столицей. Теперь он решил, что настала пора осуществить планы. Селевк надеялся, что в союзе с Малаякету и при поддержке армии из Гандхары, Камбоджи[57], Пенджаба и других государств можно будет нанести поражение правителю Магадхи. И он приготовился действовать. Селевк Никатор и Малаякету тайно встретились и обсудили вопрос, начинать ли войну сразу или попытаться освободить Парватешвара мирным путем и только в случае неуспеха выступить в поход. Селевк высказался за немедленное начало войны: по его мнению, при теперешней смуте в Магадхе и недовольстве народа можно было одержать легкую победу. Малаякету же считал, что если война начнется сразу, то Чандрагупта убьет Парватешвара. Если же отца удастся освободить, то напасть можно потом в любое время.

— Малаякету, — сказал Никатор, — то, что ты говоришь, справедливо. Но нельзя упускать случая и не воспользоваться смутой. Если начать переговоры, это насторожит их и они станут готовиться к борьбе.

— Верно, — ответил Малаякету, — но что, если они убьют моего отца в отместку за неожиданное нападение? Если же его отпустят, то нам никто не помешает нарушить обещание и напасть на Магадху. Мы не побоимся проявить вероломство, раз оно приближает нас к цели.