Чакра Кентавра

— Поосторожней — там эти гуки прыгучие шастают! — крикнул Флейж и как ни в чем не бывало продолжал лущить орешки. Таира почесала себе кончик носа — нет, в сыщики она определенно не годилась! — и, взяв Эрма за пуговицу, потащила его к кораблю. Тихриане с опаской поглядывали ей вслед, но она‑то была уверена, что Эрм — единственный, на кого она могла положиться. Потому что тот, второй проклятый, уже знал, что в крытых носилках на склоне горы — она, а не принцесса. И на кой черт ему было возвращаться за ней во второй раз? Какая‑то тень подозрения мелькнула у нее — ведь если бы это был Эрм, то он мог пойти и на такую уловку: явиться как ни в чем не бывало вслед за Гуен, “спасти” заблудившуюся девочку…

Но она тут же отбросила это предположение. Во–первых, в адовом кострище, где метались джасперяне в поисках своего командора, не очень‑то напридумываешь всяких уловок. А во–вторых, она держала Эрма за пуговицу камзола, и нужно было не мешкая на что‑то решаться.

— Сядем‑ка на порожке, — сказала она, подводя своего невольного спутника к отверстию, ведущему в один из малых корабликов. — А дальше ты будешь слушать меня и не требовать доказательств, потому что у меня нет на это времени. Сейчас нужно спасать принцессу… и одного из вас. Нет, не тебя. Скажи, ты можешь нарушить приказ, которого не было?

Если до этого он слушал ее с удивлением, то теперь оно перешло все границы.

— Ты хочешь сказать, что этот приказ только подразумевался?

— Вот именно. Я имею в виду отца маленького Юхани.

Лицо бывалого воина словно окаменело — он молча глядел на девушку, хотя уже догадался о том, что она скажет.

— Вы не раз хвалились, что можете перенести через свое ничто не только человека, но даже всадника с лошадью. Скажи, ты можешь прямо сейчас — сейчас, не откладывая ни на минуту, — отправиться на Землю и притащить с собой сюда Юрия Брагина?

— Принцесса не желает его не только видеть, по далее слышать о нем. — В его голосе зазвенели льдинки.

— Вот именно поэтому я и спросила, готов ли ты для ее спасения пойти против ее воли? Тем более что она не увидит его и не услышит о нем, пока сама этого не захочет?

Он глядел на нее во все глаза и не узнавал. Куда подевалась юная причудница, у которой и всех забот‑то было — посоперничать в своенравии с самой принцессой? Собственно говоря, он знал только то, что владелец этого города–дворца умер, а женщины по чьему‑то приказу были разлучены. Да, еще кто‑то напал на стражников, окружавших носилки, и сотворил с ними такое, что показалось ему чудовищным даже в этой варварской земле. И тогда она была еще дрожащей девочкой, повторявшей только: “Домой, домой…”

— Сейчас мы пойдем к ручью, — продолжала она, и в ее тоне была непререкаемая властность, удивительно сочетающаяся с царственным нарядом, — где‑нибудь за ним мы выберем укромное место, где будет ждать вас Лронг. Ты ведь помнишь берег озера, где стоял на Земле ваш корабль? Помнишь настолько отчетливо, что сможешь очутиться там в любой миг и тебе не понадобится для этого даже малый кораблик?

Он только кивнул.

— Сейчас никому ничего не объясняй. Я уж тут как‑нибудь… отоврусь.

— Но как я найду командора Юрга?

— А тебе не потребуется его искать — как только станет известно, что кто‑то из джасперян появился на острове, это прогремит по всему миру. И он будет первым, кто примчится к тебе.

— И что я должен сказать ему?

— Только одно: чтобы прихватил с собой скафандр высокой защиты. Остальное — здесь. Идем. И по дороге — ни слова, нас могут услышать.

Она поднялась и с сомнением поглядела на свои босые ноги.

— Ой, еще секундочку — лес все‑таки чужой…

Она впорхнула в отверстие люка, сразу превратившись в прежнюю легкокрылую девочку, которую тихриане так безошибочно окрестили “светлячком”. Пробралась, стараясь ступать бесшумно, в командорский шатер.

Мона Сэниа была там же, где она ее уложила, — на пушистых шкурах, забывшаяся тяжелым сном.

На прежнем месте был и узелок с вещами, переброшенный сюда из чертогов Оцмара.

Только теперь сверху, па потертой замшевой куртке, отчетливо поблескивал мерцающий узкий флакончик — амулет.

Она совершенно не способна была ориентироваться во времени, как, впрочем, это частенько бывает с капризными людьми, для которых самое наиглавнейшее — их минутная прихоть, независимо от возможности исполнения ее в пространстве и времени. И свои часы она оставила, кажется, на бортике бассейна — там, на острове. Так что трудно было мысленно прикидывать: вот сейчас береговая охрана заметила человека на заповедном берегу. Посылают вертолет. Выясняют кто. Ого, какой радиотелебум! Юрий Михайлович мчится — вот только откуда? Может, уже и примчался. Достает где‑то и через кого‑то требуемый скафандр. Похоже на истину, ведь прошло часов пять. На острове, вероятно, ночь, а на пепелище Пятилучья — непонятно что, потому как сигнальный огонь зажигать и негде, и глупо. Да, похоже, что и здесь припозднилось, вон оба старика носами клюют, покачиваются, точно напевают про себя: “Когда стрела стрелу–у догонит на лету–у…”