Чай всегда в четыре

– У нас? – переспросила она. – Разве тут есть кто-то ещё с рыжими волосами?

После чего Холли Блэкуэлл повернулась к Душам спиной и велела оператору сфокусироваться на крупном плане доктора Ромера, а их показывать разве что мельком. Миссис Олински это не нравилось. Вот вам, пожалуйста, четверо детей, умеющих выражать свои мысли распространёнными предложениями без единого «ну короче», – а Холли Блэкуэлл не задала им ни одного вопроса. Самой миссис Олински она вопрос задала. Один. Угадайте какой. Как миссис Олински подбирала команду. Миссис Олински выбрала ответ из своего набора – тот, что про «слаженную работу», приправив его музыкальными образами: разные таланты сливаются в общий хор, разноголосье превращается в красивую гармонию… Но этот ответ попросту приземлился на пол.

Доктору Гомеру Фэрбейну было строго-настрого приказано улыбаться и не говорить ничего, кроме одной-единственной фразы: «Налогоплательщики ощущают прилив гордости». Доктор Фэрбейн спросил доктора Ромера, можно ли разок вместо этого сказать: «Мы все очень гордимся этими детьми». Нет. Только «Налогоплательщики ощущают прилив гордости». Тогда, может быть, «Нашей командой гордятся все»? Ни в коем случае. Только «Налогоплательщики ощущают прилив гордости». И улыбаться. Улыбаться Холли, улыбаться на камеру, улыбаться во имя пе-да-го-ги-ки!

Так что, когда в самом конце пресс-конференции Холли Блэкуэлл наклонила белокурую головку, устремила взгляд младенчески-голубых глаз на заместителя уполномоченного и спросила, как будет финансироваться поездка в Олбани, Гомер Фэрбейн улыбнулся до ушей и ответил: «Налогоплательщики ощущают прилив гордости». Доктор Ромер побелел, как лист бумаги с неподписанным контрактом.

Таким образом, мистер Фэрбейн, подчинившись приказу вышестоящего начальства, вызвал цепочку дальнейших событий. Миссис Лорансен тут же позвонила диспетчеру школьного транспорта и заказала шесть больших жёлтых автобусов, которые повезут в Олбани фанатов Эпифании.

Доктор Ромер сказал, что налогоплательщики, безусловно, ощущают прилив гордости, но не до такой же степени. Сказал, что, в отличие от футбольных матчей, где он вправе брать с болельщиков плату за вход, на Академическом кубке билеты для болельщиков не предусмотрены – по крайней мере, прецедентов не было. Деньги налогоплательщиков пойдут на покрытие расходов миссис Олински и Душ, а также миссис Лорансен и, разумеется, самого мистера Ромера, однако он никак не может – и не станет – оплачивать школьные автобусы, которые повезут в Олбани и обратно чуть ли не всё население Эпифании в полном составе. Ладно, взять автобусы он разрешит, но ни за бензин, ни за водителей платить не будет.

И вот тогда-то в дело вступил городок Сенчури-Виллидж.

Мама Ноа сделала аудиозапись пресс-конференции и послала бабушке Зейди и дедушке Нейту в Сенчури-Виллидж, а те, в свою очередь, поставили её в клубе, где собрались все-все-все. Белле Дубински было поручено разработать дизайн футболки. По предложению миссис Фролих она нарисовала петельку. Петельку – и ничего больше. Зейди Гершом предложила написать под петелькой название школы. Но Белла отказалась.

– Чем меньше – тем больше, – сказала она.

– Только не в смысле выигранных очков, – возразила Зейди.

Но потом она всё-таки согласилась, что дизайн отличный, и пятьсот красных футболок с трафаретной печатью отправились в Эпифанию. Они были проданы по десять долларов за штуку, и прибыль пошла на оплату топлива для автобусов. А водители вызвались выполнить работу безвозмездно.

Миссис Олински поехала в Олбани на своём минивэне, взяв с собой Джулиана и мистера Сингха.

10

Жюри исправило счёт с учётом «чупа-чупса», и Эпифания вырвалась вперёд. Затем Максвелл ответил на вопрос «Кто из президентов США первым поселился в Белом доме?» – и счёт снова сравнялся. Потом Эпифания назвала побочный продукт фотосинтеза, а Максвелл – три основные группы питательных веществ, а Эпифания ответила, какой испанский конкистадор первым достиг берегов Флориды, и так они и отвечали по очереди, и вопросы-ответы летали туда-сюда, как шарик в пинг-понге.

* * *

– Вы очень хорошо водите машину, миссис Олински, – сказал мистер Сингх. Речь его текла плавно – нечто среднее между речитативом и птичьим пением. – Мои собственные водительские навыки довольно слабы. Мы много лет жили на круизном судне, поэтому первый экзамен по вождению я сдавал уже совсем взрослым. Вам потребовалось много занятий, чтобы научиться водить транспортное средство для людей с инвалидностью?

– Несколько уроков взять пришлось, – ответила она. Некоторое время они ехали молча, слыша лишь приглушённый шорох шин по федеральной автостраде. Потом миссис Олински добавила: – Легче было заново научиться водить после аварии, чем набраться храбрости снова сесть на пассажирское сиденье.

– Могу понять, – ответил мистер Сингх. – Зачастую пассажиру требуется больше храбрости, чем водителю. Разумеется, я не нашу с вами поездку имею в виду, миссис Олински!