Бывший. Ворвусь в твою жизнь

Я теряю землю из-под ног, я в панике и я боюсь. Я должна довериться Адаму, но я не чувствую в нем той стены, за которую я могу спрятаться. И он для меня — незнакомый мужик с сомнительными принципами по жизни. Он изменял жене, кинул Настю без сожалений и раздумий, а теперь сидит сына моего успокаивает.

Я бы хотела, чтобы он был героем, в котором бы я не сомневалась, но я не совсем понимаю, какие у него планы на меня. Чтобы я просто была рядом, потому, что ради сына он готов создать видимость ячейки “мама-папа-сынок”?

* * *

— Ба, — в комнату просачивается Ваня, всхлипывает и шлепает к маме, которая успела сложить в аккуратную стопочку несколько моих блузок. — Ба…

Прижимает к груди Фёдора и опять всхлипывает, притулившись к маме:

— Ба…

— Что, мой хороший? — приобнимает его и заглядывает в заплаканное лицо.

— Вот, — кладет Фёдора ей на колени, насупившись. — Он останется с тобой, чтобы тебе не было одиноко.

Я успеваю заметить в глазах мамы панику. Она этого Фёдора тоже недолюбливает и даже боится. Как-то раз предлагала привести батюшку, чтобы он квартиру и камень этот жуткий освятил.

— С Фёдором мне точно не будет одиноко, — сипит она, а потом все же берет себя в руки и улыбается, смахивая слезинки с красных щек Вани. — Ты же будешь приезжать к бабушке в гости… поэтому можешь забрать Фёдора с собой.

— Нет, пусть останется, — косит взгляд на Фёдора и надувает губы, сдерживая в себе слезы. — А то ты одна… А так будет Фёдор…

Мама смотрит на меня, ожидая поддержки. Я, наверное, должна сейчас спасти ее от камня, в который точно кто-то вселился, раз всех пугает, но я улыбаюсь:

— Да, мам, тебе с Фёдором не будет скучно.

— Ба… — Ваня прижимается к маме с объятиями. — А я часто буду к тебе приезжать?

— Когда захочешь.

— Завтра? — Ваня поднимает взгляд, полный надежды. — Завтра можно? Я уже скучаю…

— Можно и завтра, — мама кивает.

— А сегодня?

Удивленно вскидывает бровь.

— Можно и сегодня, — наконец отвечает она.

Ваня садится на кровать и приваливается к ней, печально глядя на меня:

— Это папа сказал, что надо Фёдора оставить, чтобы бабуле не было скучно.

Поднимаю ехидный взгляд на маму. Вот тебе благодарность Адамушки прилетела. Как тебе? Подгадал момент и подставил тебя с Федором.

— Какой у тебя папа заботливый, — мама поглаживает переносицу.

— Да, — Ваня вздыхает. — И обещал новые игрушки.

Замечательно. Адам пошел уже на подкуп и, конечно же, он сработает, ведь у него есть все возможности удивить сына самыми дорогими и крутыми игрушками, от которых у любого ребенка крышу снесет. Будут у Вани и динозавры, что умеют сами ходить, и радиоуправляемые машинки…

— Я пойду водички выпью, — встаю и шагаю к двери.

— Мама-копуша, — Ваня сползает с кровати и хватает мои шорты. — Ей надо помочь собрать чемодан.

Выхожу из комнаты, приглаживаю волосы и медленно выдыхаю. Может, я зря так себя извожу? Может, у Адама действительно остались ко мне чувства и он хочет со мной семьи?

— Диан, я же сказал, я сейчас не могу, — слышу я тихий и злой голос Адама, когда подхожу к приоткрытой двери кухни. — Я занят.

Хмыкаю, сжимаю переносицу и кусаю себя за внутреннюю сторону щеки. Так, была Настя, теперь есть Диана. Миленько.

— Когда освобожусь, тогда сам позвоню.

Вхожу. Сидит у чемоданчика среди забракованных Ваней игрушек. Сбрасывает звонок и прячет телефон в карман пиджак, глядя на меня снизу вверх.

— У тебя прям талант появиться в ненужный момент.

— Еще одна “несерьезно“.

— Нет, — холодно улыбается. — Бывшая жена.

Глава 22. Волшебные обнимашки

— А где сцена ревности? — насмешливо спрашивает Адам, пока я молча наливаю в стакан воды.

Оглядываюсь. Он берет с пола потрепанного желтого зайца с оторванным левым глазом. Трясет его и вещает через несчастную игрушку:

— Мама опять злая?

Есть вариант огреть его сковородкой, но станет ли мне легче? Нет. Поэтому я делаю глоток воды.

Поддерживает связь с бывшей женой. Я помню ее. Ее идеальные волосы, ногти и презрительная улыбка въелись в память.

— Да, мама очень злая, — отвечает фиолетовый бегемотик в другой руке Адама. — Глаза горят, как у демона, который живьем хочет нас сожрать.

— Прекрати, — разворачиваюсь к нему и делаю новый глоток.

— Что же, друзья, — Адам вглядывается в мордочки игрушек и прячет их за спину, — я закрою вас своей грудью.

— И как я могла в тебя влюбиться? И это вопрос риторический. Он не требует ответа, Адам.

— Тебя так беспокоит моя бывшая жена? — вскидывает бровь. — Она уже бывшая.

— И вас, видимо, многое связывает, раз вы так тепло общаетесь?

— А вот это уже ревность, Мила, — улыбается. — Ты вещи собрала?

— Ты уходишь от ответа, — недобро щурюсь я. — И ты всегда так делал.

Молчит, смотрит в сторону и медленно моргает, вскинув брови. Я его раздражаю своими вопросами.

— Да, нас многое связывает, — вновь смотрит на меня. — Например, ее отец, с которым мы остались деловыми партнерами после нашего развода. Какая ты собственница, Мила. Если быть с тобой, то надо оборвать все связи?

— Почему вы развелись только год назад? Ты ведь мне заливал, что ты в процессе.