Быть русскими – наша судьба

Понятно, что коль скоро было разрешено показывать на экране не «революционные», а обычные человеческие чувства, то киноискусство стало сразу же воспевать одно из самых сильных таких чувств – любовь. Ортодоксы тоже заклеймили бы это как мещанство. Эта вечная тема звучала и прежде, но она использовалась лишь для того, чтобы показать, как истинные коммунисты наступают на горло этому природному чувству, если оно мешает им служить делу мирового пролетариата. Любовь Яровая порывает со своим мужем, а героиня рассказа Лавренёва «Сорок первый» вообще расстреливает любимого человека, ибо в обоих случаях она – «красная», а он – «белый». Теперь любовь стала поэтизироваться и романтизироваться, подаваться как всепобеждающая сила, которой не страшны ни расстояния («Свинарка и пастух»), ни житейские препятствия («Моя любовь»). Настоящим гимном любви можно назвать картину, вышедшую на экраны как раз к началу войны, – «Сердца четырёх» с изумительной и неповторимой Валентиной Серовой в главной роли. Этот шедевр иногда и сейчас показывают по телевидению, и, когда его смотришь, невольно возникает вопрос: почему же в сталинскую эпоху, которую нынче принято клеймить как тоталитаризм, делались фильмы такого высокого качества, которое при сегодняшней демократии никак не достигается?

Это – очень серьёзный философский вопрос, выходящий за рамки киноведения. Почему-то именно в тридцатых годах, когда репрессии были в самом разгаре, когда все боялись сказать или сделать что-то не то, когда поощрялось и стало массовым явлением доносительство, а на всё наложила свою тяжёлую лапу партийная цензура, начался небывалый расцвет всех видов советского искусства. Парадоксально, но факт: самая несвободная страна мира где над каждым висел дамоклов меч ночного ареста, и марксистское лжеслово, как цепными псами, охранялось бдительными идеологами, стала настоящей страной художественных талантов! Высочайшего уровня достигла живопись, где работали такие мастера, как Нестеров, Дейнека, Рылов, Архипов, Малявин, Корин, Пластов, Лактионов, Непринцев, Решетников и другие. Вряд ли в какой-то другой период Россия могла похвалиться таким обилием скульпторов мирового класса, к числу которых принадлежали Меркуров, Мухина, Шадр, Конёнков, Вучетич и Аникушин. Своими работами они доказывали, что монументальное изобразительное искусство находится у нас на подъёме и занимает одно из первых мест в мире. Музыкальное творчество в области классического жанра было отмечено в России такими именами, как Шостакович и Прокофьев, которым, по всеобщему мнению специалистов, в то время не было равных на Западе.

Ещё более поразительным был феномен советского песенного творчества, достойного того, чтобы специалисты написали о нём тома исследований. Такого взлёта песенного жанра не было во всей нашей истории. И эта планка не опускалась с начала тридцатых и до самого развала Советского Союза, когда песенное искусство вдруг просто вымерло, как вымерли динозавры. Хотя историю советской песни можно разделить на три периода – довоенный, военный и послевоенный, и каждый налагал на неё свой неповторимый отпечаток, её качество оставалось неизменным, и сегодня, когда она безвозвратно ушла в прошлое, мы можем вспоминать о ней как о чуде. Как Дух, о котором говорил Иисус Никодиму, она неизвестно откуда пришла и непонятно куда исчезла. На целых пятьдесят лет русский народ стал поющей нацией, выражавшей в песнях все нюансы своей сложной и богатой душевной жизни. Казалось, эти песни рождались сами, отвечая потребностям народного сердца, их ласкающие ухо мелодии были так естественны, что люди с удивлением спрашивали себя: почему же я сам не сочинил эту мелодию? И всё-таки это не был фольклор, великие советские песни были написаны великими композиторами, появившимися в России в изобилии. Перечесть их невозможно, напомним лишь несколько имён, взятых почти наобум: Дунаевский, Книппер, братья Покрасс, Блантер, Соловьёв-Седой, Никита Богословский, Захаров, Листов, Александров, Новиков, Эшпай, Тихон Хренников, Туликов, Фрадкин, Френкель, Колмановский, Мокроусов и – последние могикане – Пахмутова и Тухманов. Не знаешь, кого здесь выделить, какую песню признать самой-самой – «На закате бродит парень мимо дома моего» Захарова – Исаковского, «Дороги» Новикова – Ошанина, «Одинокая гармонь» Мокроусова – Исаковского или их же «Враги сожгли родную хату». А во «втором эшелоне» у нас были такие песни, которые в любой другой стране были бы признаны вершиной, – назовём хотя бы «Спят курганы тёмные…» Никиты Богословского.