Быть осьминогом

Сижу в парке недалеко от школы. На часах уже полпервого ночи. Немного холодно и страшно, но, если честно, мне все равно. И эта дурацкая пицца, которую я затоптала ногами с такой яростью, как будто она одна во всем виновата. В животе урчит, хотя едва ли я могла бы сейчас что-то съесть. Просто тупая физиология.

Я позвонила Саше. А она была такая счастливая, сказала, что Егор будет учиться с нами до конца учебного года. Не понимает, зачем ему уезжать в какое-то кадетское училище, постарается уговорить его остаться. А мама Скворцова испекла для нее пирог и пригласила на день рождения. Не на свой, на день рождения Егора, и теперь Саша мучается, не знает, что подарить. Не понимаю, зачем я все это записываю. Может быть, мне страшно перейти к самому главному… Знаешь, я ведь купила эту тошнотворную вегетарианскую пиццу, потому что Вероника не ест мясо. А я люблю. Да, я просто обожаю мясо, и давлюсь этой травой, когда ем вместе с тетей. Она думает, что я тоже такая же и мне жалко животных. Жалко, но я все равно люблю мясную пиццу…

Нет, это совершенно невозможно. Опять несу какую-то чепуху.

В общем, шла я туда не ради пиццы, а чтобы ее обнять. Ее, эту бесчувственную, злую предательницу. А она даже не подозревала, что я прижалась к стене у соседнего подъезда и кусала губы, чтобы не разрыдаться. Никогда не слышала, чтобы она так неприлично громко смеялась. Мне кажется, я ее ненавижу! А он… У меня нет слов. Он ведь тоже предатель. Только она все равно хуже, потому что я ей все рассказывала. Они держались за руки, как будто им не по тридцать с лишним лет, а по пятнадцать. Это было так отвратительно, когда он сказал:

– И как бы я жил без тебя?

Учитель литературы, а говорит такие банальности. Я хотела выскочить из своего укрытия и ударить его этой картонной пиццей по голове – а лучше сразу обоих.

Почему она мне хотя бы не рассказала? Я же всегда ей так доверяла! Я думала, что мы настоящие подруги, а она относилась ко мне, как к ребенку. Наверное, еще посмеивалась тайком над моей нелепой влюбленностью в учителя. Может, даже ему рассказала, и они смеялись так же громко, как и сейчас.

Вот тогда я и решила умереть прямо в этом парке. Недалеко от школы. Пусть Яшин чувствует свою вину. Пусть они послушают эту запись и ужаснутся тому, что со мной сотворили. Пусть знают, что я их ненавижу.