Быль и небыль

Где взять денег? Нет у мужика ни полушки. Думал он, думал и надумал к нечистому сходить — чем чёрт не шутит? — авось либо взаймы даст.

Вот, стало быть, пошел он к чёрту. А к нему ходить недалеко. Как говорится — рукой подать. Свернул не в тую сторону — и на месте.

Ну, значит, приходит он, кланяется.

— Чертушка-братушка, дай денег взаймы!

— На что тебе?

— На беду.

— А много ль?

— Тысячу.

— А когда отдашь?

— А завтра.

— Ладно, — говорит чёрт. — Уговор дороже денег. Бери да помни: нынче ты ко мне, завтра я к тебе. Готовь денежки.

— Завтра — не нынче, — мужик отвечает. — Приготовлю.

Затянул кошель и ушел домой.

На другой день, утречком, приходит чёрт к мужику.

— Ну, брат, — говорит, — вчера ты ко мне, нынче я к тебе. Отдавай долг!

А мужик удивляется:

— Полно ты! Нешто я тебе говорил нынче приходить? Я сказал — завтра.

Верно. Сказал. Почесал чёрт в затылке и пошел восвояси.

«Как же это, — думает, — просчитался я? Ладно, не беда… Завтра ужо зайду».

Только новый день на двор, он опять к мужику.

— Подавай денежки!

— Дай срок! — мужик говорит. — Сказано тебе завтра. Завтра и отдам.

Опять ушел чёрт.

На другой день снова приходит. А мужика дома нет — на базар уехал. Выглянул из окошка малец, Волокитин сынок.

— Татка велел завтра приходить.

Рассердился чёрт.

— Что я, нанятый — каждый день к вам ходить! Никуда не пойду. Вот сяду под окном и буду ждать.

— А мне что? Жди.

Так и просидел чёрт до самого солнечного заходу. Только вечером воротился мужик, да хоть и вечером, а все — «нынче», а не «завтра».

— Что ж это будет? — чёрт спрашивает. — Когда деньги отдашь? Недосуг мне цельный день под окошком у тебя сидеть…

— А мы вот что сделаем, — мужик говорит, — чем тебе понапрасну времечко терять, я лучше на воротах доску вывешу и напишу на ней, когда тебе за долгом приходить. Ладно, что ли?

— Ладно уж, вывешивай, — говорит чёрт и ушел к себе.

А мужик взял доску, уголек, да и написал огромадными буквами: «Приходи завтра», — и повесил доску на ворота.

Чёрт раз пришел и два пришел, а доска все одна и надпись одна: завтра да завтра!

Надоело это нечистому.

«Что же это, — думает. — Нешто я сорок мучеников, чтобы мне эдакое мучение принимать. Не пойду, да и всё тут. Отдыхать буду!»

Два дня отдыхал, а на третий не вытерпел — опять к мужику пошел.

Глядь, а на воротах доска-то старая, да надпись новая:

«Вчера приходи!»

Он так и стал.

— Эх, — говорит, — угораздило ж меня! Не мог вчера прийти! Табачищем дымил, чаи распивал — вот и пропустил свой срок. И пенять-то, выходит, не на кого. Видно, пропали мои денежки!

Плюнул он, да и перестал ходить к мужику.

А Волокита и посейчас живет-здравствует.

Морока

Вот люди говорят: «Солдат, солдат! Уж он и хитер, уж он и мудер! Палец в рот не клади… Глаз не своди…» А что — солдат? Сухопутный человек. Матрос ему много очков вперед даст.

Неспорно, солдата война учит. Да ведь и матрос на войне тоже — не лапти плетет. А уж в мирное время разве сравняешь? Да что говорить! Для матроса его и не бывает, мирного-то времени. У него всякая вахта — боевая. То война, то волна: дремать-то и некогда.

Зато бывают промеж матросов великого ума люди — и научат, и переучат, и проучат, коли захотят.

Вот тоже, рассказывают, был у нас на флоте матросик, с виду простачок, пара на пятачок, а поди-ка, проведи! Кого захочет, того и обморочит.

Отпросился он раз с корабля по городу походить. Надел свой парусинник и пошел в трактир.

Сел за стол, спросил вина, закусок, все как следует — ест, пьет, прохлаждается! Уж рублей на десять забрал, а все ему неймется: того, другого спрашивает, народ угощает.

Половой думает:

«Ох, не было бы нам беды!» — И на легких ногах — к нему.

— Послушай, служба, забираешь ты много, а вот чем рассчитываться станешь?

А матросик только усмехается:

— Эх ты, шестерка! Есть об чем сумневаться! Да у меня этого добра куры не клюют.

Вынул из кармана золотой, да и бросил на стол.

— На, получай!

Половой взял червонец, высчитал все порядком, что — за что, и приносит сдачу, а матрос и не поглядел.

— Какая там еще сдача, братец? Возьми на водку…

На другой день опять отпросился матрос с корабля. Зашел в тот же трактир и прогулял еще золотой. На третий день — тоже. И стал он ходить туда, почитай, каждый день и все платит золотыми, а сдачи не берет — половину на водку дарит.

Половой, ясное дело, в пояс ему кланяется, сапоги полотенцем обметает. А трактирщику — беспокойство. Стал он за матросиком примечать да примечать. И пришел он в сумнение.

«Что за притча такая? Матросишка так себе, хоть и военный, а вполне обыкновенный… А поди ты, как деньгами сорит! Полную шкатулку золота натаскал! Жалованье мне ихнее известно. Небось, не раскутишься. Стало быть, ясно-понятно, не на свои пьет. Обыграл кого, али обобрал кого, али — того верней — к сундуку казенному дорожку нашел. Надо начальству донести. Не ровен час — в такую беду попадешь, что после и не разделаешься».

И доложил трактирщик квартальному, квартальный — приставу, пристав — городничему, а уж городничий — самому губернатору. Призывает губернатор матроса:

— Говори, брат, по совести, откуда золото брал.