Бурный финиш

– Где же еще нам его искать? – грустно спросила меня Габриэлла. В ее голосе и осанке чувствовалась усталость. Она весь день держалась молодцом – постоянно переводила мои вопросы и полученные на них отрицательные ответы. Она держалась спокойно и по-деловому, и не ее вина, что мы так ничего и не узнали.

Мы побывали в полиции, в государственных учреждениях, в похоронных бюро. Мы обзвонили все миланские отели – он не останавливался ни в одном.

– Может, порасспросить таксистов в аэропорту? – наконец предложил я Габриэлле.

– Но их так много. Кто запомнит человека, прилетевшего уже много дней назад?

– У него не было багажа, – в очередной раз повторил я стандартную фразу. – Он и сам не подозревал, что отправится в Милан. Он не мог спланировать это заранее. У него нет итальянских денег, он не говорит по-итальянски. Куда он направился? Что предпринял?

Габриэлла удрученно покачала головой. Ответа не было. Мы сели на трамвай и поехали на вокзал. До поезда было еще полчаса, и мы стали расспрашивать тамошних служащих о Саймоне. Безрезультатно.

Уже в полночь мы пришли во вчерашний ресторанчик поужинать и только там сумели позабыть усталость и горечь неудач. Мы не нашли Саймона, но эти совместные поиски лишь укрепили наши с Габриэллой отношения.

Когда мы возвращались в отель, она тяжело опиралась на мою руку. У нее совсем не было сил.

– Как я тебя утомил, – тревожно заметил я, но Габриэлла только улыбнулась.

– Ты и не подозреваешь, какая от тебя исходит энергия.

– Энергия? – удивленно переспросил я.

– Ну да.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Внешне ты не производишь впечатление энергичного человека. Ты спокойный и действуешь плавно, словно хорошо отлаженная машина. Без лишних усилий. Без судорожных рывков. Без сбоев. А внутри что-то вроде генератора. Он постоянно рождает энергию. Я весь день от тебя заряжалась.

– Это тебе кажется, – рассмеялся я.

– Нет-нет, я говорю правду.

Я покачал головой. Во мне никаких генераторов не было. Я был самый обычный, не совсем удачливый человек, и то, что ей казалось гладко функционирующей машиной, было лишь аккуратностью.

Габриэлла была уже в постели и засыпала, когда я пришел к ней в номер. Я запер за собой дверь и забрался к ней в постель. Она сделала усилие, чтобы ради меня стряхнуть сон.

– Спи спокойно, – сказал я, легонько целуя ее. – Утро вечера мудренее.

Она довольно улыбнулась и свернулась калачиком в моих объятиях. Я лежал, баюкал ее, гладил теплое мягкое тело. Голова Габриэллы покоилась у меня на груди, волосы лезли в рот, и вдруг меня охватило острое до боли желание защитить ее от всего плохого и разделить с ней все, что у меня было. Да, Генри Грей, с удивлением думал я, оказывается, ты всерьез двинулся по неизведанной дороге любви.

В воскресенье утром мы отправились бродить по Генуе – беседовали о пустяках, смотрели по сторонам, взирая на груды кожаных изделий в магазинах под сводами галерей. Днем мы самым невероятным образом попали на футбол: Габриэлла оказалась заядлой болельщицей.

В воскресенье вечером мы легли спать рано, потому что, усмехнувшись, сказала Габриэлла, нам придется вставать в шесть, чтобы ей не опоздать на работу. Но в эту ночь она так крепко прижималась ко мне, словно было последнее наше свидание, а когда я поцеловал ее, щека Габриэллы оказалась мокрой от слез.

– Ну что ты плачешь? – сказал я, вытирая их пальцем. – Не надо.

– Я сама не знаю, в чем дело, – усмехнулась Габриэлла. – Наш мир – грустное место. Да и красота, как динамит. Что-то внутри тебя взрывается. А наружу выходит слезами.

Я был безмерно тронут. Я не заслужил этих слез. Я стал пристыженно вытирать их и понял, почему люди говорят, что любовь причиняет боль, почему Купидона изображали с луком и стрелами. Любовь и впрямь пронзает сердца.

Лишь когда на следующий день мы сели в ранний поезд на Милан, Габриэлла впервые заговорила о деньгах. По ее смущению я понимал, что она боится меня обидеть.

– Я скоро верну тебе деньги за отель, – сказала она, пытаясь говорить спокойно, хотя это и стоило ей некоторых усилий.

Когда мы спускались вниз, я сунул ей в руку банкноты. Она не хотела, чтобы я платил за нее при всех, а у самой Габриэллы таких денег не было.

– Ни в коем случае, – сказал я.

– Просто отель оказался куда дороже, чем я думала…

– В больших отелях на тебя обращают меньше внимания, – рассмеялся я.

– И все же…

– Нет.

– Но ты же немного зарабатываешь. Ты не можешь позволить платить за все – за отель, за поезд, за обеды…

– Я заработал деньги, когда выиграл скачку.

– И тебе этого хватило на все?

– Я выиграю еще одну скачку, и тогда будет порядок.

– Джулио не нравится, что ты возишь лошадей, – сказала Габриэлла со вздохом. – Он говорит, что если бы ты был хорошим жокеем, то занимался бы этим все время.

– А что делает Джулио?

– Работает в налоговом управлении.

– А! – улыбнулся я. – Ну, может, ему станет легче, если он узнает, что мой отец оставил мне достаточно денег, чтобы я мог тебя навещать, – по крайней мере, когда я их получу.

– Я не буду ему этого говорить. Он судит людей по тому, сколько у них денег.

– Ты хочешь выйти за богатого человека?