Бунин, Дзержинский и Я

– 1000 рублей на мои похороны, которые должны быть совершенно просты, как похороны бедной, но при этом я желаю, чтобы о помине моей души были вознесены молитвы в нескольких обеднях, устройство моей могилы я предоставляю усмотрению моего духовника.

– 2000 рублей оставляю на вечное поминовение души моей, а равно и души моей приемной матери Александры Кардино и моей покровительницы Шарлоты Дюнкер.

– 2000 рублей на воспитание бедной сироты в католической школе при церкви св. Екатерины в С.-Петербурге, в память моей приемной матери Александры де. Кардино.

А 31 декабря 1884 года воспитаннице Императорского Воспитательного общества благородных девиц, дочери погибшего в сражении при городе Красном полковника и адъютанта Короля Неаполитанского, девице Розе-Розалии-Розетте Ла Гранж было выдано свидетельство для свободного жительства, где она пожелает. Воспользоваться дарованной свободой дочь француза и итальянки не смогла. Через шесть дней после получения свидетельства за номером 2087 она умерла.

Мы не можем позволить себе оценивать эту жизнь. Возможно, она была печальной, а возможно, счастливой – девочка, попав в смертельно опасные обстоятельства войны, осталась жива и прожила долгую жизнь, которую ей подарил Бог и милосердные русские люди – от крепостного крестьянина до Самодержца Всея Руси. Дожив до 21-го века, мы теперь знаем, что в иных странах детей не спасает то, что они дети.

Нам очевидно, что Розетта не вышла замуж, что у нее не было детей. И, конечно, что она была особенно одинока к концу жизни – ее завещание подтверждает лишь узкий казенный круг представителей института.

Но человеческая доброта, встретившаяся на ее жизненном пути, перелилась и в ее сердце и тоже оставила по себе память в сердце неведомой нам сироты из церковной школы в С.-Петербурге – ей Розетта Ла Гранж завещала отчисления из своих скромных денег.

Остается непонятным, почему нигде и никак она не упомянула имя родного брата Людвига и его единственного сына. Нет ответа и на другой вопрос: интересовалась ли она когда-нибудь той черной сумкой с вензелями, которую в 1812 году бросил на снег рядом с нею и братом Павловский гренадер.

В ее памяти, тем не менее, до конца жизни сохранилась поездка к меньшему брату Людвигу в Царское Село. Она в сопровождении гувернантки дважды навещала его. Так и стоит перед глазами картина: яркий долгий июньский день, в Царскосельском саду рядом с фонтаном под сверкающими на солнце брызгами стоит длинный худой ее брат, а сам директор Егор Антонович Энгельгардт размахивает перед его носом саженцем: чему-то учит.

Людвиг ла Гранж

Воздух Царского Села

А теперь перейдем к рассказу о судьбе брата Розалии – Людвига. Она была более сложной. По Высочайшему повелению сын убитого полковника Неаполитанской службы Ла Гранжа должен был быть определен на казенное содержание в Благородный пансион Царскосельского Лицея. Ребенка привезли, но места в Пансионе для него не оказалось.

От С.-Петербурга до Царского Села, где был устроен Пансион, чуть более 20 верст. Пути – час в карете. Для выполнения высочайшего повеления потребовалось немногим более двух месяцев. Интересно проследить хронику этого срока. Она поучительна своей энергией и нравственностью.

Высокие государственные мужи – министр Духовных дел и Народного просвещения князь Александр Николаевич Голицын, начальник Главного штаба Его Императорского Величества князь Петр Михайлович Волконский, министр Внутренних дел Осип Петрович Козодавлев, директор Царскосельского Лицея Егор Антонович Энгельгардт – вели обстоятельную, заинтересованную решением вопроса переписку, определяя судьбу ребенка, родословная которого затерялась то ли на берегах Неаполитанского залива, то ли где-то во французских департаментах.