Бумажный тигр (II. Форма)

Пульче закряхтел. Едва ли от непомерных усилий, которые требовала от него ходьба, в этом кряхтении угадывалась стариковская укоризна.

— Когда-то я думал, что медленнее всего время течёт для влюблённого. Я ошибался. Ещё медленнее его бег ощущается умирающим от голода.

— Ты ещё не умираешь, Пульче. Кроме того, я вижу, у тебя была возможность перекусить, — взгляд Лэйда скользнул в сторону обезглавленного птичьего скелетика.

Пульче каким-то образом перехватил этот взгляд, хоть и находился в противоположном конце тёмной комнаты, замерев среди груд мусора и на какой-то миг почти слившись с ними.

— Иногда меня выручают мои маленькие гости, — проскрипел он, — Милые маленькие птички. Иногда мышки. Иногда ящерицы. Они не лучшие собеседники, но, согласись, человек в моём положении радуется любым гостям… Гораздо хуже, когда приходится иметь дело с пауками и червями… Ты знал, что у насекомых нет крови, Тигр? Одна лишь дрянная гемолимфа, вонючая и едкая, от неё я маюсь изжогой…

Лэйд приподнял шагреневый саквояж, который принёс с собой.

— Не беспокойся, я принёс тебе гостинец.

Пульче закивал головой в своём тёмном углу. Несмотря на то, что силуэт его больше угадывался, чем был по-настоящему виден, глаза Лэйда привыкли к здешнему освещению достаточно, чтоб разбирать отдельные черты. Например, он уже отчётливо видел, что голова хозяина дома, водружённое на его исполинское тело, тоже отличается некоторое непропорциональностью и, в придачу, украшена большим длинным носом. Должно быть, что-то подобное разглядел и Уилл, потому что отступил ещё на шаг к двери.

— Я не сомневался в тебе. Добрый старый Тигр и его милосердная подачка. Хотя бы сейчас признайся самому себе, ты одариваешь меня не потому, что испытываешь жалость или христианское смирение. Тебе доставляет удовольствие видеть, как я унижаюсь из-за неё. Как добрый старый Пульче, твой приятель, скулит от голода. Твоя маленькая, затянувшаяся на многие годы, месть. Что ж, я доставлю тебе такое удовольствие, мой друг. Могу встать на колени, хоть видит Господь, они трещат как гнилые подпорки. Могу облобызать твои ноги. Рыдать, скорчившись от отвращения к самому себе. Это тебя удовлетворит? Если хочешь… Чёрт, ты даже не знаешь, на что готов умирающий от голода человек. Могу даже сыграть на твоём мабу[112], как выражаются дамочки из Шипси, а? Впрочем, едва ли тебя вдохновит эта идея, зубы-то у меня уже не те, что в молодости, знаешь ли…

Лэйд отвёл взгляд от замершей в тени скособоченной фигуры, но почти тотчас пожалел об этом. Взгляд, не имевший цели, бессмысленно закружил по комнате, натыкаясь на ржавые острия гвоздей, взобрался к треснувшим потолочным балкам и обнаружил там неприятную находку. Целую вереницу крошечных истлевших тел с окостеневшими хвостами, приколоченных к дереву плотницкими гвоздями. Птички, мышки, подумал он, ощущая колыхнувшуюся где-то между жёлчным пузырём и душой липкую слизь отвращения. Иногда ящерицы.

— В этом нет нужды, — отчётливо и громко произнёс он, продолжая удерживать перед собой саквояж, — Но ты можешь расплатиться за обед, поведав моему спутнику, мистеру Уильяму, пару историй из своей жизни.

— Он газетчик?

— Нет. Мой приятель. Весьма интересующийся историей Нового Бангора. А ты, кажется, представляешь собой определённую её часть, пусть и не самую приятную.

Пульче вновь двинулся вперёд, навстречу гостям. Ковылял он медленно, подолгу обходя сгнившие остовы мебели и груды притрушенного штукатуркой мусора. Сгнившие половицы пола жалобно трещали под его весом.

— Приятель… Когда-то и я был твоим приятелем, Тигр. До того, как ты запер меня в стеклянной банке, точно жука, обрекая на голодную смерть, не так ли? Что ж, обычная судьба для людей, которые осмелились считать себя приятелями Бангорского Тигра, были и те, кому пришлось куда хуже, так что я не в обиде на судьбу. Впрочем… — Пульче задумчиво пнул мусорную кучу, которую неспешно обходил, отчего та тревожно зазвенела бутылочным стеклом и ржавой жестью, — Впрочем, когда мы с тобой познакомились, ты носил другое имя. И знаешь, оно шло тебе больше нынешнего. Оно было холодным и элегантным. Каким-то… профессиональным, что ли. Как хирургический ланцет, лежащий на подносе и прикрытый стерилизованной салфеткой. Возможно, это меня в тебе и притягивало. Ты выглядел как человек, который способен взять ланцет и хладнокровно вскрыть своему приятелю брюхо от горла до промежности. Спокойно и обстоятельно, как подобает профессионалу. Ты зря сменил его, новое имя тебе не идёт. Бангорский Тигр… Нет, мой дорогой, это никчёмное имя. Тигр — алчный, но благородный хищник. Он — король-варвар, яростный убийца. Он не пытает своих жертв, не измывается над ними, не находит удовольствия в том, чтоб пытать их, получая наслаждение от каждой секунды страданий.