Бумажный тигр (II. Форма)

Убийца. Вот так, Бумажный Тигр. Ты воображал себя знатоком людей, знатоком пороков и слабостей, старым опытным хищником в джунглях Нового Бангора. И мальчишку таскал за собой, точно тряпичную куклу, не подозревая, что за старой ветошью могут храниться острые иглы…

Убийца, подумал Лэйд, ощущая, как вверх по венам вместо крови течёт солёная морская вода. Этот милый улыбчивый парень, хвалящийся своими рисунками, которого я два дня водил по Новому Бангору, убийца.

— Когда это произошло? — коротко спросил он, сам не зная, зачем.

— В июне, — послушно ответил Уилл, глядя на узкий язык моря, — На Грейт-Куин стрит.

— В мастерской твоего патрона? Что, всадил шпатель в грудь какого-нибудь подмастерья? Или проломил мольбертом голову этому своему Бесайеру?

Уилл вжал голову в плечи. Точнее, та будто сама собой опустилась, враз прибавив в весе.

— Какая разница? — тихо спросил он, — Всё уже свершилось. Вы хотели знать, отчего я не хочу покидать Новый Бангор, мистер Лайвстоун. Теперь я могу вам ответить. Да, Новый Бангор — не просто Эдемский сад. Здесь оживают самые сладкие грёзы и самые страшные кошмары. Здесь человеческий дух обличён волшебной силой. Здесь всё служит тому, чтобы смутить, свести с ума, запутать…

Лэйду захотелось зачерпнуть горстью ржавой воды из ближайшей лужи — и плеснуть ему в лицо. Но он сдержался.

— Рассказывайте, — тихо приказал он, ощущая холод в гортани, рождённый его собственным голосом, — Рассказывайте всё и по порядку. Потому что очень многое сейчас зависит от того, что я сейчас услышу. Вы меня поняли?

Уилл мотнул головой — слабое подобие кивка. Выбравшийся из обители Ветхого Днями, он сам выглядел так, будто враз отсёк от себя очень многое. Но, против ожиданий Лэйда, голос его не дрожал, когда он начал говорить.

— Это было вечером второго июня, возле мастерской мистера Бесайера. Я вышел, чтобы купить свежей сдобы, потому что здорово проголодался за работой. Я готовил свою первую картину — «Оберон, Титания и Пак с танцующими феями», и это был лишь набросок. От запаха растворителя у меня кружилась голова, я плохо соображал тем вечером. И ещё у меня сжимало виски, точно тяжёлым медными обручем с острыми заклёпками. У меня и прежде такое бывало, перед приступами, когда видел чудесные процессии в Вестминстере, но я подумал, что это от усталости. Я снял рабочий фартук, но руки мои были перепачканы краской. Помню её запах, помню запах вечернего Лондона… Многие вещи из того вечера я помню удивительно чётко, будто сам зарисовывал их, другие, напротив, растворились без следа… Я так устал, что не сразу заметил — на Грейт-Куин стрит куда больше народу, чем обычно. Обыкновенно к вечеру там немного народу, если не праздник и не воскресенье, а тут прямо как бурлило… Людей было множество, и все горланили, улюлюкали, кричали… Там царило беспокойство, но не такое, как в дни приезда лорд-мэра, а другое… Такое, знаете, особенное уличное беспокойство, поджигающее само себя, тревожное, с запахом ещё не пролитой крови… Я даже не сразу понял, что творится вокруг. Незнакомые, страшные лица, и все искажены гневом. Скалят зубы, кричат… Некоторые уже выламывают из заборов стальные прутья, кто-то потрясает рядом книгой. О, я хорошо знал, что это за книга, у меня у самого в мастерской всегда лежала такая же…

Лэйд нахмурился.

— Библия?

— Да, сэр.

— Я всегда говорил, многие беды в мире рождены этой книгой, — пробормотал он, — Куда как лучше было бы, прими мы все в качестве главного духовного догмата книженцию мистера Хиггса. С другой стороны, как знать… Подчас наше желание изничтожать и подчинять себе подобных так велико, что мы, пожалуй, учинили бы крестовые походы во славу печёной индейки и массовые казни еретиков, осмеливающихся готовить мясную подливку без розмарина. Потом случилась бы Реформация — и мы бы уже увлечённо резали шеи выродкам, которые неверно готовят гусиный паштет или кладут в заварной крем больше яиц, чем следует… Простите, я перебил вас. Что это были за люди, Уилл?

— Не знаю, сэр. Кажется, из «Ассоциации протестантов» Гордона. И поверьте, они собрались там не из-за свежей сдобы. Нет, сэр, их вёл другой запах и это был не запах булочек с корицей. Они шли по Грейт-Куин стрит в сторону Новых ворот Сити, к Олд-Бейли. Их было несколько тысяч, должно быть. Очень много.

— К Ньюгейтской тюрьме?

— К ней самой.

— Уж не штурмовать ли? — жёлчно осведомился Лэйд, — Ну, уж ей-то не привыкать. Ньюгейт уже штурмовали как-то раз, ещё при жизни моего деда. Какая-то там была мрачная история из-за «Акта о папистах[145]»… Что ж, приятно знать, что Лондон не сильно изменился за последний век…