Букелларий

Ним взяли без боя. Маврский гарнизон покинул его, отступив в Нарбонну, а горожане сидеть в осаде не решились, сдались на милость Карлу Мартеллу. Их примеру последовали жители Магелона, Агда, Безье. Зато в Нарбонне, которому мавры дали название Арбуна, основательно подготовились к нашему приходу: ров шириной метров двенадцать был почищен и углублен; каменные стены семиметровой высоты подлатали и кое-где сделали выше на полметра-метр; на башнях были новые деревянные крыши; на сторожевых ходах подготовили столько булыжников, что кое-где горки их были видны в просвет между зубцами; на каждой куртине имелись не меньше одного котла с водой и солидный запас дров для ее нагрева; едоков, не пригодных для обороны — стариков, детей, женщин — отправили морем в Барселону. Само собой, гарнизон был немалый и, что важнее, из опытных воинов, готовых умереть за город, который они теперь считали своим. Командовал ими опытный военачальник-бербер по имени Атима.

Карлу Мартеллу очень хотелось захватить Нарбонну. Настолько сильно, что предложил мне титул герцога Септимании, если помогу взять столицу провинции. Я был не прочь отхватить лакомый кусок в таком прекрасном месте на берегу Средиземного моря. Все-таки жаркий сухой климат мне больше нравится, чем умеренный континентальный с холодными зимами в Альтдорфе. Два месяца я изучал, как обороняют Нарбонну, искал слабое место. Оно должно быть. Неприступных крепостей не существует.

Попытка проникнуть ночью закончилась гибелью четырнадцати человек. Я мог бы стать одним из них, если бы не пропустил вперед подчиненного. Видимо, маврам сообщили, как был захвачен Авиньон, потому что, при всей своей нелюбви к собакам, держали по несколько на каждой куртине, и часовые несли службу исправно, что было нетрудно, потому что началась вторая половина лета с привычной им жарой. Я попробовал проникнуть со стороны лагуны, по которой ночью и порой даже днем сновали туда-сюда разные плавсредства. Меры предосторожности там соблюдали четко, с малым отрядом не сунешься, а большой без шума не переправишь. К тому же, у франков не было военных галер, потому что марсельцы, которые имели их, сделали вывод, что мы надолго застрянем под Нарбонной, и открыто перешли на сторону мавров. Наши пехотинцы по обоим берегам лагуны насыпали валы, чтобы вражеский морской десант не застал врасплох.

В итоге я остановился на подкопе. В одном месте городская стена проходила сравнительно близко к краю невысокого отвесного склона из ракушечника. Если прорубить достаточно глубокую пещеру и развести хороший костер, то был шанс, пусть и маленький. К склону провели деревянную галерею и принялись за дело. Мавры всячески мешали этому, дважды поджигали ее днем и однажды — ночью. Мы восстанавливали галерею и продолжали горные работы. Чем-то ведь надо было заниматься и на что-то надеяться, иначе осадная армия начнет разлагаться, терять веру в успех.

Это воскресное утро в конце сентября не предвещало ничего плохого. Было не очень жарко. Я с утра по привычке искупался в лагуне, позавтракал, отправил разъезды во все стороны, причем не столько для разведки, сколько для сбора добычи. Большую осадную армию надо было чем-то кормить, а припасы из Бургундии и Нейстрии добирались не всегда из-за нападений провансальцев. Половину захваченных продуктов мы отдавали на общак, остальное съедали сами и продавали пехоте. Затем я отправился посмотреть, как вырубают пещеру (очень медленно), и на обратном пути заглянул в шатер Карла Мартелла. Раньше мажордом всех франков обитал в маленькой трофейной юрте из белого войлока, а после того, как жара начала спадать, перебрался в большой, просторный из красной кожи. Карл Мартелл диктовал письмо своему брату Хильдебранду, который вернулся в герцогство Бургундия, потому что опасался вторжения провансальцев.

Закончив с письмом, он спросил меня:

— Сколько еще будут вырубать пещеру?

— Неделю, может, две, — ответил я. — Смотря, как сильно будут мешать мавры.

— Долго, — расстроено молвил мажором всех франков. — Приближается зима, а мне еще надо навести порядок в Провансе, наказать этого мерзавца Мавронта.

— Нарбонна важнее, — сказал я.

— Знаю, — произнес он и добавил франкскую поговорку: — Но лучше одна птица в руке, чем две в кустах.

В этот момент и прискакал гонец с вестью, что в устье реки Берра, километрах в десяти от нас, высаживается с галер и круглых судов армия мавров, посланная, видимо, на помощь осажденной Нарбонне.

66

День выдался пасмурный. С моря дует хлесткий ветер, вышибает слезу. Я в первой шеренге тяжелой кавалерии, которая на левом фланге. Мы построены привычным для германцем тупым клином — «свиньей». В первой шеренге десять всадников. Я в центре нее и вооружен длинным тяжелым копьем. Такое же у Алахиса, который стоит правее меня. Он должен будет расчистить путь передо мной, а я — перед тем, кто левее меня. Больше никто не захотел овладевать этим оружием. Более легкое и короткое копье, которым бьют, занося над плечом, пока привычнее германцам.