Будущее ностальгии

Человек редко получает шанс стать свидетелем сотворения нового мифа. Церемонии к 850-летнему юбилею Москвы стали одними из тех событий, которые заново изобрели русскую традицию и советский большой стиль. Это была вовсе не попытка дестабилизировать монументальную пропаганду, но попытка создать ей постсоветский аналог. Если Сталин планировал обратить вспять потоки рек, всемогущий мэр Москвы смог (хотя бы на время) изменить ход движения облаков. Природа должна была стать частью тотального произведения искусства массового действа. В последний день торжеств балерины Большого театра исполняли сцены из Лебединого озера на открытом воздухе, соревнуясь с живыми лебедями, изящно плавающими поблизости. За несколько минут до того, как балерины начали танец маленьких лебедей, разразился ледяной дождь. Временно покоренная современной техникой плохая погода была остановлена у ворот Москвы на целых два дня и добралась до столицы лишь в воскресенье днем. Поскальзываясь в случайно возникших лужах, балерины дрожали на моросящем дождике, а настоящие лебеди махали крыльями под такты Чайковского. В итоге дождь не только не обернулся срывом церемонии, но даже помог подчеркнуть спецэффекты. В конце концов, большинство москвичей увидели спектакль по телевизору, где он выглядел как абсолютно филигранная хореография. Единственное, что мэр Москвы не мог проконтролировать, — это смертельная авария в парижском туннеле, унесшая жизни принцессы Дианы и Доди Аль-Файеда. Возможно, это единственное событие, способное отвлечь внимание мировой общественности от грандиозного шоу в Москве, помешало ряду запланированных выступлений долгожданных звезд, таких как Элтон Джон. На короткое время всплыли слухи о международном заговоре, но вскоре исчезли. Шоу должно было продолжаться.

«Ну, как?» — спросила я у подруги, которая только что вернулась из «трансмиллениального путешествия».

«Это было паническое бегство, — сказала она. — Несметные толпы. Мы застряли под землей, так как станции метро были закрыты. Толпа просто стояла, никуда не двигаясь. Я боялась, что меня подтолкнут к краю платформы, а потом столкнут в бездну. Все держались за свои пуговицы. Это напомнило мне похороны Сталина. Но, конечно, все это того стоило. Само шоу было невероятным. Ты смотришь в туманное небо и видишь все это: броненосец "Потемкин", византийские иконы, восстановленный храм Христа Спасителя. Можно поднять голову так высоко, как захочется, но главное — не смотреть вниз».

Действительно, чтобы оценить московское чудо, нужно было либо забраться высоко, наслаждаясь панорамными видами, либо двигаться в быстроходном БМВ, игнорируя некоторые правила дорожного движения. В эти дни Москва явно не была городом для пешеходов. Период с 1995 по 1998 год стал позолоченным веком Москвы[262], результатом того, что тогда считалось «экономическим чудом». В те времена Москва была одним из самых интересных мест в мире. В глазах зачарованного иностранного гостя российская столица напоминала постоянную ярмарку веселья и растущего потребления, с российскими бистро и Макдоналдсами, сигналящими мерседесами и БМВ, ездящими как попало, гудящими казино, предельно короткими мини-юбками девушек «легкого поведения» и рекламными билбордами, обещающими мгновенное удовлетворение всех потребностей. Заполучив собственные мини Эйфелеву башню и Эмпайр-стейт-билдинг в парке культуры им. Горького, а также гигантский памятник Петру Великому и крупнейший в мире неовизантийский собор, Москва поглотила мечты других городов, таких как Париж, Нью-Йорк, Санкт-Петербург, Константинополь, Рим и Гонконг. Здесь можно было за один вечер пронестись на ускоренной перемотке через 1001 ночь. Все казалось возможным; сам город был словно гигантское казино, где можно сыграть, поставив на кон свою жизнь.

Самое зрелищное празднование постсоветской эпохи, 850-летие Москвы, предназначалось для свертывания всех видов неофициальной работы памяти, скорби и спонтанных городских реконструкций. Время перемен, перестройки, культурного обновления и скорби по прошлому, а также дискуссий о настоящем и будущем безвозвратно ушло.