Будущее, как эпизоды

Дружина застыла в мрачном молчании. Небольшой квадрат высоких белокурых богатырей дисциплинированными рядами выстроился чуть в стороне, подняв вверх копья и укрывшись за овальными щитами, не перегораживая узкую дорогу, пробивавшую путь через теснину, чтобы петляя, устремиться вниз, к лежащему на равнине белокаменному городу. Горы, извергшие из своих недр грязный поток низкорослых лохматый дикарей, вооружённых кривыми мечами и короткими, но сильными луками, казалось, стыдливо отвернулись, сокрыв ледяные лики в тумане от этого в нетерпении беснующегося моря алчности и похоти. И пусть любой из кривоногих, одетых в вонючие шкуры пиктов ростом достигал едва ли по пояс сверкающему кольчугой витязю, числом их приходилось впятеро раз больше, а из берлог всё подтягивались новые нестройные ручейки почуявших добычу дикарей. Вёл их ухмыляющийся вождь верхом на чалом жеребце, уверенный в собственном торжестве и безнаказанности.

Военачальник дружины стоял впереди сжавших зубы рядов, мрачно потупив взор и скрестив руки на упёртой в землю палице. Как не горестно ему было это осознавать, но не видел он проку в пустой гибели воинства, покуда же живы, борьба не окончена и отступление, возрождение на новом месте и неизбежный реванш, манящими картинами вспыхивали в его мозгу.

Кроме тяжёлого нетерпеливого дыхания орды, да позвякивания оружия стояла тягучая давящая тишина. Которую вдруг разорвал самый молодой и порывистый витязь.

— Чего же мы ждём? — вскричал он. — Или растеряли боевой дух, превратившись в мешки с отрубями? Нападём же! Вперёд, братья, бей их! — с этим кличем, нарушив строй, он устремился на врага, даже не оглянувшись на застывших в оцепенении товарищей.

Те же, скованные необходимостью, не сдвинулись с места, лица их выражали стыдливое выжидание, либо были мрачны и пусты, многие вовсе отводили взгляды с зубовым скрежетом, не желая лицезреть, слышать происходящего.

Замер и раскачивающийся строй пиктов, ветер трепетал свободные края одежд и отрубленные хвосты животных, одинокая фигура продолжала свой бег, а судьба уже раскручивала цепь смерти.

Побелевшие пальцы до боли сжимали древка копей, казалось, вот-вот и вся масса войска устремится следом, без всякого приказа. Однако всё же молчали уста их, не подхватывая клич, но кричали глаза. Не поднялось оружие, чтобы поразить исконных врагов, но рвались сердца.

Внезапно пикты разом подняли луки и выстрелили. На глазах Деринга из груди и горла смельчака вырос целый пучок стрел.

— Атлантида! Атлантида, любовь моя… — призыв застыл на окрасившихся кровью губах, и он рухнул в грязь почти у самых ног пиктов, больше похожий на мешок для упражнений в стрельбе из лука, чем на человека.

Передние ряды подались вперёд. Казалось, что уж теперь кара пиктов неотвратима, что смерть героя, умерщвленного полуживотными варварами, послужит примером всё ещё колеблющимся товарищам, той искрой, что воспламенит хладный хворост мужества. Но…

Ничего не произошло и, выждав немного, вождь ударил пятками впалые бока клячи, бормоча в усы:

— Два дня будем гулять, как договорено, а после… посмотрим.

И следом за ним потекло лохматое воинство, всё убыстряющимся потоком, чтобы низвергнуться в долину внизу, и так пала Атлантида. Вот о чём будут петь сказители, и горевать у костров немногие выжившие беженцы, покуда и петь некому не останется, да и незачем будет.

В дверь постучали.

Деринг лежал, наслаждаясь жизнью, закинув руки за голову на мягком тюфяке поверх изрядно проржавевшей койки, таращась в мерцающую картинками линзу проектора, второе место время от времени, как и сейчас, пустовало.

Он один занимал эту небольшую двухместную каюту на борту броненосца «Лавр Корнилов», флагмана пиратской эскадры, куда кроме него входили захваченное ранее торговое судно «Эрнесто Гевара Серна», а также пресловутый ликвидатор, переоборудованный теперь под десантный корабль и названный «Сиддхартха Гаутама», видать, так же в честь какого-то знатного полководца древности. Крошечный иллюминатор, за которым вязко разливалась ночь, вечно царившая над Великим Морем Пустоты, располагался в конце узкого прохода меж двух коек, под ним находился уже упомянутый линзовизор, над — динамик внутренней связи; добавьте сюда пару индивидуальных шкафчиков да складной стол — вот и всё незатейливое убранство. Однако по сравнению с артиллерийской палубой, где начинал своё плаванье Деринг — это было поистине роскошью.

Да, многое изменилось с прибытия на борт. Он с ужасом вспоминал душный каземат с развешенными в несколько ярусов гамаками, там же находились стоявшие на лафетах орудия и сотня потных человеческих тел, толкающихся, орущих всех разом на него, маленькое съёжившееся существо, когда раз пришлось их обслуживать.

— Давай, пошёл, пошёл, быстрее! — вопил лысый бомбардир.