Будь проклята страсть

Мадам Золя, высокая, смуглая, раздала печенье и маленькие бутерброды.

   — Вы, кажется, пережили всё это очень горячо, — сказал Золя. — Почему вам вместе не написать книгу о войне? Тема громадная.

   — Что? — зароптали все. — Писать впятером?

   — Мы даже одной главы не напишем.

   — Нет-нет, — сказал Золя. — Каждый по рассказу — страниц на сорок — пятьдесят. Потом опубликуйте их вместе.

Собравшиеся переглянулись.

   — Если хотите, — предложил Золя, — я тоже напишу рассказ.

С рассказом Золя разошлась бы любая книга. «Западня» раскупалась вовсю, инсценировка её шла при переполненных залах. Золя внезапно стал знаменитым, разбогател, купил дом с садом в Медане возле Сены. Что до остальных, Энник последовал советам мэтра о создании известности и разжёг дискуссию о «банде Золя» тем, что под вымышленной фамилией нанёс ей ловкий «удар» в газетной статье. И критики попались на эту удочку! Все пятеро стали почти знаменитостями.

   — Отлично. Я готов.

   — Я тоже.

Согласны были все.

   — Как мы назовём книгу?

   — «Комическое вторжение», — предложил Гюисманс.

Все протестующе зашумели.

   — Давайте озаглавим её «Меданские вечера», — сказал Сеар.

   — Прекрасная мысль!

Это предложение дружно поддержали.

Вечером, когда Ги вернулся домой, мадам Анжель и четыре девицы развлекали клиентов в гостиной перед тем, как приступить к делу. Он поднялся к себе; снизу доносились звуки пианино, потом на нижнем этаже прямо под ним хлопнула дверь — малышка Сюзи уединилась с одним из мужчин. У Ги существовал замысел рассказа о публичном доме, но для этого сборника он был, пожалуй, слишком дерзким. И всё же было бы приятно вывести в рассказе этих девиц. Он раскрыл окно и высунулся в прохладную ночь. Ему припомнилась маленькая пухлая проститутка, которую они с Пеншоном, будучи ещё лицеистами, встретили в Руане. Пышка... Он улыбнулся. Внизу бренчало пианино.

Сеар, насвистывая, вошёл в кабинет Ги и протянул пригласительную открытку.

   — Фоконье ждёт меня завтра к званому обеду. Я не смогу. Будь другом, сходи ты.

Предполагалось, что Сеар и Ги будут принимать многие приглашения от влиятельных чудаков, оказывающих помощь своим протеже, честолюбивых женщин, стремящихся устроить у себя политический салон, щедрых предпринимателей, желающих сделать того или иного министра своим должником.

   — Извини, старина, завтра вечером нужно быть у Золя. Тебе тоже.

   — Знаю, в том-то и дело. Мне надо ехать с Барду в муниципалитет. К Золя вынужден буду опоздать. Поезжай, у Фоконье тебе задерживаться не придётся.

   — Кто он такой? — спросил Ги.

   — Арман Фоконье? Судовладелец, издатель газеты; контролирует половину Туниса. Очень влиятельный. Увлекается изготовлением керамики. Она чудовищна, но он хочет получить «академические пальмы» от Барду.

   — Хорошо. Получит он их?

   — Конечно. А ты получишь лучший в Париже обед. Ги положил открытку на стол. Казалось, в жизни его наступает новая фаза. Атмосфера в министерстве народного образования была приятной, товарищи — молодыми, дружелюбными, честолюбивыми, работа лёгкой; однако, может быть, из-за этого контраста с морским министерством здесь у него не было ощущения постоянства — тем более что, как один из сотрудников министра, он зависел от политических перипетий, позволяющих месье Барду занимать свою должность. Ги стал даже неожиданно для себя втягиваться в мир политики; и люди, которых он встречал там, вызывали у него острое любопытство.

На следующий вечер Ги отправился к Фоконье. Хозяин, крупный громкоголосый мужчина, весь вечер обсуждал с группой гостей коммерческие дела в Тунисе. Мадам Фоконье была моложе мужа, ей не было ещё сорока, белокурая, в кружевном платье, облегающем пышные груди. Ги ощутил вызов в её взгляде, в том, как она неприметно для окружающих старалась привлечь его внимание. Однако казалась слегка колеблющейся, чем только усиливала интерес к себе молодого человека. Он постарался уйти пораньше, так как его ждали у Золя. Мадам Фоконье намекнула на ещё одно приглашение к обеду и с признательным взглядом пожелала ему доброй ночи.

— Всего доброго, мадам.

Ги поклонился, поцеловал ей руку и спустился по разукрашенной лестнице. Он был уверен, что эта женщина желала любовного приключения, но старалась держать себя в руках.

Вечер был лунным; Ги быстро шёл по улице, высматривая фиакр. Золя и пятеро «членов банды» собирались, чтобы прочесть друг другу свои рассказы, уже завершённые, подготовленные для издания у Шарпантье в сборнике «Меданские вечера». Ги подумал, что его отношения с Золя и остальными становятся более ясными, более прочными. И снова ощутил какую-то надвигающуюся перемену в своей жизни. Только бы избавиться от болей в глазах и в голове.

   — Эй! Кучер!