Будь проклята страсть

Они исполнили шумный воинственный танец.

   — Барду — замечательный человек, — выдохнул Сеар и плюхнулся в кресло.

   — Просвещённый законодатель, покровитель литературы, — ответил Ги. — А какой кабинет! — Большие окна его выходили на частный парк. — Господи, видел бы ты морское министерство и тамошнюю гнусную публику!

Раздался стук в дверь. За ней находился посыльный в сюртуке и с серебряной цепочкой на шее.

   — Спрашивают месье де Мопассана.

   — Кто? — поинтересовался Ги.

   — Женщина, месье, — ответил посыльный. — Имени не знаю.

   — О...

Ги и Сеар переглянулись; на лице Сеара играла лёгкая улыбка.

   — Проводите её сюда, — попросил Ги. Сеар тут же извинился и направился к выходу.

   — Не глупи, — остановил его Ги. — Интересно, как эта женщина, кто бы она ни была, нашла меня так быстро.

Они с улыбкой посмотрели друг на друга. В следующий миг дверь отворилась, посыльный придержал её, старательно отводя взгляд. Вошла Арлетта, одна из самых популярных девиц с улицы Клозель.

   — Привет, Арлетта.

На ней было чёрное атласное платье с узкой юбкой, большая красная шляпа и символ профессии — боа из перьев. Её приятное лицо не портила даже краска.

   — Малыш... — Она машинально бросила взгляд на Сеара.

Ги сказал:

   — Арлетта, это Анри Сеар.

Тот откашлялся, попятился и вышел.

   — Присаживайся, Арлетта. — Молодой человек не представлял, зачем она явилась.

   — Послушай, малыш. Я принесла печальную весть. Знаю, что моё появление здесь пойдёт тебе не на пользу, но там никого больше не было. С Марселлой произошёл несчастный случай. Её привезли домой. Поедешь? Говорят, ей жить осталось не больше получаса. Снаружи меня ждёт фиакр. Она сказала: «Пожалуй, он не захочет приезжать», но всё же поехали, а, малыш?

Ги крепко стиснул руку Арлетты и вместе с нею пошёл к выходу.

Марселла лежала на диване в гостиной, вокруг неё стояли, всхлипывая, беспомощные девицы. Она взглянула на вошедшего Ги и слегка улыбнулась.

   — Красавчик.

Ги опустился на колени и взял её за руку.

   — Марселла, когда поправишься, мы снова будем вместе.

Она покачала головой.

   — Нам было хорошо, правда?

   — Как нельзя лучше.

   — Ты мой мужчина.

Она держала его руку в своих.

   — Да. Навсегда, Марселла.

И тут Ги увидел, что она уже мертва.

Когда Ги привязывал ялик, в вечернем воздухе щебетали ласточки. Он перелез через ворота, втащил вёсла и пошёл мимо небольшой беседки вверх по склону, на котором был разбит сад. Подойдя к дому, увидел Флобера, гуляющего по липовой аллее. Услышал, как он произносит одни и те же фразы с разной интонацией.

Это было флоберовским испытанием прозы. Каждая написанная фраза, даже если он шлифовал её несколько дней, должна была прозвучать в аллее; Флобер, расхаживая, твердил её, вслушиваясь в лёгкое эхо, в ассонансы, продолжая борьбу за совершенство, стремясь даже подстроить её ритм под дыхание и сердцебиение читателя.

Поглощённый своим занятием, близорукий Флобер на замечал Ги, пока тот не подошёл вплотную.

   — А, это ты, сынок.

Флобер вышел бы из себя, если б ему помешал кто-нибудь другой; но к Ги он питал особую привязанность. Обнял молодого человека, потом отступил.

   — А это что?

Ги был в гребной майке, с вёслами в руке.

   — Я шёл на вёслах, — ответил он.

   — На вёслах? Из Парижа?

Ги кивнул.

   — Чёрт возьми!

По пути к дому Флобер, вскинув руки, воскликнул:

   — Сынок, как я страдал! Ты представить не можешь моих страданий из-за того, что не с кем было поговорить о Жермини.

   — О ком?

   — Ты не читал об этой истории в газетах? — Флобер улыбнулся. — Полицейский недавно арестовал в саду возле Елисейских полей мужчину и мальчика за непристойное занятие. Мальчик — рассыльный по фамилии Шуар. Мужчина воспылал буржуазным негодованием, грозился отхлестать полицейского кнутом. В участке выяснилось, что это граф де Жермини, муниципальный советник Парижа, церковный староста в приходе святого Фомы Аквинского, вице-президент клуба рабочих-католиков, издатель журнала «Католик ревю». Представляешь? П-п-потрясающе!

Когда они со смехом вошли в кабинет Флобера, к ним подбежал волкодав по кличке Жюлио. Хозяин рассеянно его погладил. Там всё дышало фанатичной флоберовской аккуратностью; если ему мешала хотя бы какая-то мелочь, он приходил в ярость. Ги оглядел знакомые вещи — массивную, не очень удобную мебель, круглый стол на гнутых ножках, на котором лежали письменные принадлежности, монументальные книжные шкафы, кресло с высокой спинкой, в котором Флобер просиживал много ночей, напоминавшее орудие пытки. У одной стены стояли диван, покрытый шкурой белого медведя, бюст давно покойной сестры Флобера работы Прадье[83], на камине стоял бронзовый позолоченный Будда, повсюду виднелись сувениры — кинжалы, амулеты, маски и две мумифицированные ступни, которые он использовал как пресс-папье.

   — Ну и как идёт народное образование, молодой человек?

   — Неплохо.

Ги положил на стол привезённые бумаги и достал оттуда визитную карточку.