Будь проклята страсть

   — Дорогой мой! — Флобер, в отличие от него, пребывал в весёлом настроении. — Здравствуй. Что случилось?

Ги поведал ему о последних днях в министерстве. Особенно не жаловался, но рассказал о многих неприятностях.

   — И легче не становится.

   — Ну, естественно! — сказал Флобер. — Скажи, ознакомился ты с составом нового правительства?

   — Нет.

   — Вот, смотри. — Флобер протянул ему газету. — Аженор Барду[82], министр народного образования. Господи, наконец-то появился поэт в правительстве! Я много лет знаю его. Он посвятил мне сборник стихов; ни о ком из нынешних политиков ничего подобного сказать нельзя! — Флобер развеселился. — Я могу поговорить с ним, чтобы он перевёл тебя в свой кабинет. Это будет благоприятнее, чем министерство флота.

   — Да, конечно.

   — И прекрасно, дорогой мой. Мы всё устроим.

Воскресенье выдалось солнечным, и Ги не мог удержаться от поездки на Сену. Они с Марселлой отправились в Безон и взяли лодку. Марселла имела склонность в таких случаях принаряжаться, словно стремясь уничтожить отпечаток, наложенный на неё Фоли-Бержер, а у Ги было упрямое желание компенсировать свои недовольства вызывающим поведением. Несмотря на близость, в их отношениях существовала область, которой они не касались, оба знали о существовании ограждающего её барьера, но не говорили о нём в открытую.

В кабачке у папаши Пулена Ги переоделся в полосатую майку и нахлобучил на голову поля от старой соломенной шляпы. Проплыв немного вверх по течению, он причалил к дамбе.

   — Смотри, какая вода. Дорогая, я намерен искупаться. Пошли.

   — Спасибо.

Голос её прозвучал равнодушно. Потом, увидев, что он снимает майку, Марселла сказала:

   — Не глупи. Вода ледяная. Ги! Смотри, идут люди.

   — Эти буржуа? — Он изобразил удивление. — Дорогая, ты...

Но договорить не смог. Марселла подскочила с внезапной, поразительной горячностью и бросилась к нему. Они сцепились, лодка закачалась, от смеха Ги не мог толком защищаться и слабо сопротивлялся Марселле.

   — Берегись!

Продолжая смеяться, он вытянул руки, она попыталась схватить его, но не успела. Ги нырнул спиной вперёд, подняв тучу брызг. Через несколько секунд появился на поверхности, выпустил изо рта струйку воды и широко улыбнулся.

   — Иди сюда, птичка. К чёрту этих буржуа. Вода... — И при виде выражения её лица умолк.

   — Смотри.

Она показала ему целый пучок его волос.

Ги был слегка раздосадован; переживать выпадение волос слишком серьёзно он не мог. Однако оно усиливало его нежелание появляться в министерстве. Месье Понс, чья враждебность к Ги породила и неприязненное отношение к нему других чиновников, не счёл бы ниже своего достоинства использовать случившееся как ещё один повод для нападок. Но в понедельник месье Понс оказался донельзя загружен работой, которую поручил ему директор. Месье Патуйя сказал:

   — Так! Так! Теряете волосы, Мопассан?

   — Да. А кто их здесь не теряет?

Без поддержки месье Понса эти слова заставили всех прикусить язык.

Следующие несколько дней Ги пребывал в относительном покое и даже понемногу работал над рассказами. Волосы у него продолжали выпадать, но он отнёсся к этому философски. Хотя Флобер и стал бы рычать на него, он надеялся, что когда-нибудь, став писателем, освободится от работы в министерстве. Да и Флобер обещал добиться перемены в его участи.

Но прошла весна, наступило лето, а от Барду не было никаких новостей. Флобер жил в Круассе. Он приглашал Ги приехать, но денег на дорогу у молодого человека не было, да и сам Флобер жил небогато. Казалось, они постепенно отдаляются друг от друга. В порыве отчаяния Ги написал ему, что обстановка в министерстве становится невыносимой и что он болен. Флобер ответил суровым письмом, предостерегающим от «чрезмерного количества шлюх» и побуждающим работать.

Потом, как обычно, дела наладились. Волосы у него перестали выпадать. Он написал Флоберу: «Врачи решили, что сифилиса у меня нет». А на другое утро пришло письмо от Барду. Ги был зачислен в его кабинет.

   — Марселла! — крикнул он, размахивая письмом. — Флобер всё устроил. Я служу в министерстве народного образования! Марселла...

Потом вспомнил, что она чуть свет ушла по каким-то делам. Ликующе потёр руки; ему не терпелось оказаться в министерстве. Насвистывая, он спустился к конному омнибусу. Месье Понс, как обычно, пришёл минута в минуту. Ги ждал до десяти часов, тая свою радость, потом зашёл за ширму.

   — Месье Понс, я ухожу в министерство народного образования.

Понс вытаращился на него, сглотнул и заговорил:

   — Вы... вы имеете наглость, месье, обращаться ко мне с подобной просьбой?

В комнате стояла мёртвая тишина; Ги понимал, что все чиновники прислушиваются.

   — Я не разрешаю. Чиновники третьего класса...

   — Вам ничего не нужно разрешать, месье Понс. Всё решено наверху — между министрами. Знаете, у вас каплет с носа на галстук. — Ги поклонился. — Всего доброго!

Спустя час, войдя в один из кабинетов министерства народного образования, он увидел Сеара.

   — Это ты? — воскликнул Сеар. — Как ты оказался здесь?

   — Я ушёл из министерства флота. Причислен к кабинету Барду.

   — Я тоже. Перевёлся из военного министерства!