Брокен-Харбор

— Дженни в аду. Каждую секунду до конца жизни она будет испытывать такую боль, о которой я даже думать не хочу. По-вашему, тюрьма накажет ее более сурово, чем она сама? Ни Дженни, ни мы не сможем исправить то, что она сделала, и нет накакого смысла сажать ее за решетку во избежание рецидива. Чем тут поможет пожизненное заключение?

А я-то думал, что это коронный прием Ричи, его особый дар — забалтывать свидетелей и подозреваемых, пока они не поверят, что он — сколь бы абсурдным и невероятным это ни казалось — видит в них людей. Я был здорово впечатлен, когда он убедил Гоганов, будто они для него не просто гнусные мрази, а Конора Бреннана — что он не просто дикое животное, которое нужно убрать с городских улиц. Я должен был сообразить, что к чему, еще той ночью в логове, когда мы просто поболтали по-людски. Я должен был сразу почуять опасность и понять, что его сочувствие — никакое не притворство.

— Так вот почему ты напустился на Пэта Спейна. Я-то думал, что все это во имя истины и правосудия. Господи, какой я дурак.

Ричи хватило совести покраснеть.

— Нет, не поэтому. Сначала я правда думал, что это сделал он, потому что в виновность Конора мне не верилось, а других подозреваемых как будто не было. А потом, увидев эту штуку, я подумал…

Он умолк на полуслове.

— Мысль о том, чтобы арестовать Дженни, оскорбила твою тонкую натуру, зато бросить Конора в тюрьму пожизненно за преступления, которых он не совершал, — это, по-твоему, просто плохая идея. Мило с твоей стороны. Вот ты и решил свалить все на Пэта. Прекрасный спектакль ты вчера разыграл перед Конором. Кстати, он даже почти клюнул. Наверное, испортил тебе день, когда все-таки не повелся.

— Пэт умер, ему уже все равно. Я помню, что вы говорили — все будут считать его убийцей. Ну а вы помните, как он писал на форуме, что просто хочет позаботиться о Дженни? Как по-вашему, что бы Пэт выбрал: взять вину на себя или пожизненно упрятать ее за решетку? Да он умолял бы нас назвать убийцей его. На коленях бы ползал.

— Так вот что ты делал с этой сукой Гоган, и с Дженни тоже. Вся эта пурга про то, не стал ли Пэт более вспыльчивым, не было ли у него нервного срыва, не боялись ли вы его… Ты добивался, чтобы Дженни оклеветала Пэта. Только оказалось, что у убийцы чувство чести развито получше, чем у тебя.

Лицо Ричи вспыхнуло еще ярче. Он не ответил.

— Давай на секунду представим, что мы поступим по-твоему, — сказал я. — Бросим эту штуку в измельчитель, спихнем вину на Пэта, закроем дело и позволим Дженни уйти из больницы. Как по-твоему, что будет дальше? Что бы ни случилось той ночью, Дженни любила своих детей. И мужа тоже любила. Что она сделает, как только достаточно окрепнет?

Ричи положил отчеты на стол на безопасном расстоянии от пакета и подровнял стопку.

— Закончит начатое, — ответил он.

— Да. — Свет прожигал воздух, превращал комнату в белое марево, в нагромождение раскаленных, сияющих очертаний. — Именно это она и сделает. И на сей раз не облажается. Если выпустить ее из больницы, не далее как через двое суток она умрет.

— Да. Скорее всего.

— И почему, черт побери, тебя это не беспокоит? (Ричи приподнял плечо.) Отомстить хочешь? Она заслуживает смерти, но у нас никого не казнят, так что какого черта, пусть сделает это сама. Так ты рассуждал?

Ричи посмотрел мне в глаза:

— Это лучшее, что может с ней произойти.

Я едва удержался, так хотелось вскочить со стула и схватить его за грудки.

— Ты не имеешь права так говорить. Сколько Дженни еще жить — пятьдесят лет, шестьдесят? И ты думаешь, что ей лучше всего лечь в ванну и вскрыть себе вены?

— Да, может, шестьдесят лет. Половину из них в тюрьме.

— И ей там самое место. Эта женщина нуждается в лечении. Ей нужна терапия, лекарства, не знаю, что еще — зато знают врачи. В стенах тюрьмы она все это получит. Она расплатится, ей вправят мозги, и, выйдя на свободу, она сможет как-то жить.

Ричи решительно замотал головой:

— Нет, не сможет. Не сможет. Вы что, рехнулись? Нет у нее никакого будущего. Она же убила своих детей — держала их до тех пор, пока они не перестали сопротивляться. Зарезала мужа и лежала рядом с ним, пока он истекал кровью. Ни один врач на свете этого не исправит. Вы видели, в каком она состоянии. В душе она уже мертва. Проявите каплю милосердия, отпустите ее.

— Хочешь поговорить о милосердии? Дженни Спейн не единственная героиня этой истории. Фиону Рафферти помнишь? А ее мать? Их не надо пожалеть? Подумай о том, что они уже потеряли, а потом посмотри на меня и скажи, что они заслужили потерять еще и Дженни.

— Они ничего этого не заслужили. Думаете, им будет легче, если они узнают, что она сделала? Они в любом случае ее потеряют, но так, по крайней мере, все будет кончено.

— Нет, не будет. — Слова высасывали из меня воздух, оставляли внутри пустоту. Мне казалось, что грудная клетка вот-вот сложится. — Для них это никогда не кончится.

Это заставило Ричи заткнуться. Он сел напротив меня, снова и снова выравнивая стопочку отчетов.