Брокен-Харбор

— Дженни — она терпеть не может ссоры, — так вот, Дженни говорит: «Видел бы ты, какой огромный сад позади дома! Мы думаем поставить там горку для детей, а летом будем устраивать барбекю. Ты сможешь оставаться на ночь и не беспокоиться, не перебрал ли с пивом…» Только в этот момент через дорогу раздается страшный грохот, словно целая упаковка черепицы рухнула с лесов, что-то в этом роде. Мы все аж подпрыгнули. Когда сердце у меня снова забилось, я спрашиваю: «Вы точно уже решили?» — и Пэт говорит: «Ага. Надеюсь, что решили, залог-то нам не вернут».

Конор замолчал. Потом покачал головой:

— Он пытался обратить все в шутку. Я говорю: «К черту залог. Еще не поздно передумать». И тут Пэт прямо взорвался. Как заорет: «Какого хрена! Тебе сложно хотя бы притвориться, что рад за нас?» На Пэта это вообще не похоже — говорю же, он никогда не выходил из себя. Так я понял, что у него и правда возникли сомнения, причем большие. Я говорю: «Ты реально хочешь этот дом? Скажи мне». Он отвечает: «Да, хочу. Всегда хотел — и тебе это известно. Если ты намерен до конца жизни снимать холостяцкую квартирку…» А я такой: «Нет, я не про дом вообще, а про этот дом. Ты его хочешь? Он тебе хоть чуть-чуть нравится? Или ты покупаешь его только потому, что так надо?» Пэт отвечает: «Ну да, он не идеален, это я и без тебя отлично понимаю. А что, по-твоему, нам делать? Черт побери, у нас же дети. Когда у тебя семья, тебе нужен дом. Тебя что-то не устраивает?»

Конор провел ладонью по подбородку — так сильно, что осталась красная полоса.

— Мы орали друг на друга. Там, где мы выросли, полдюжины стариков уже высунулись бы посмотреть, что стряслось. Тут ничего даже не шевельнулось. Я говорю: «Если не можете купить то, что на самом деле хотите, то продолжайте снимать, пока не заработаете достаточно». Пэт говорит: «Господи Иисусе, Конор, так дела не делаются! Нам нужно обзавестись недвижимостью!» Я: «Таким вот образом? Залезть по уши в долги ради дыры, которая, возможно, никогда не станет пригодной для жизни? А вдруг ветер переменится и вы тут застрянете?» Дженни берет меня под локоть и говорит: «Конор, все в порядке, честное слово. Я знаю, ты просто переживаешь за нас и все такое, но ты ужасно старомодный. Сейчас все так делают. Все». — Он сухо рассмеялся: — Она так это сказала, будто изрекла неведомо какую мудрость. Будто за ней осталось последнее слово, и точка. Я не верил своим ушам.

— Она была права, — тихо сказал Ричи. — Сколько ребят из нашего поколения поступили так же? Тысячи, брат. Тысячи и тысячи.

— И что? Какая, на хрен, разница, что делают все? Они же не футболку покупали, а дом. Это не инвестиция — это дом. Если позволяешь другим решать за тебя в таких вопросах, если следуешь за толпой только потому, что это модно, то кто ты? А если завтра стая изменит направление, ты что, отбросишь все свои убеждения и начнешь заново — потому что тебе так сказали? Тогда кто ты? Никто. Ты — никто.

Ярость — твердая и холодная, как камень. Я вспомнил кухню, разгромленную и окровавленную.

— И ты так и сказал Дженни?

— Да ничего я не смог сказать. Пэт… Наверное, он прочитал все по моему лицу и говорит: «Дружище, это правда. Опроси хоть всю страну, девяносто девять процентов подтвердят, что мы поступаем правильно».

Снова этот скрипучий смех.

— Я смотрел на них во все глаза, раскрыв рот. Я не мог… Пэт никогда таким не был. Никогда. Даже в шестнадцать лет. Да, он мог за компанию выкурить сигаретку или косяк на вечеринке, но всегда знал, кто он. Пэт никогда не делал больших глупостей — не садился в машину, если водитель пьян, кто бы ни пытался на него надавить. А тут на тебе: взрослый мужчина, мать его, блеет, что «все так делают»!

— И что ты сказал? — спросил я.

Конор покачал головой:

— Говорить было бессмысленно. Я это понял. Оба они… Я уже понятия не имел, кто они такие. Это были не те люди, с которыми я хотел иметь дело. Но я все равно попытался, проклятый идиот. Я говорю: «Что за херня с вами случилась?» А Пэт отвечает: «Мы выросли, вот что. Взрослые люди играют по правилам». Я говорю: «Нет, нихера подобного. Если ты взрослый, то думаешь своей головой. Ты что, рехнулся? Может, ты зомби? Кто ты?» Мы чуть не подрались. Я ждал, что в любую секунду Пэт меня ударит. Но тут Дженни снова хватает меня за локоть, разворачивает и орет: «Заткнись! Просто заткнись! Ты все испортишь. Я терпеть не могу весь этот негатив… Не хочу это слушать, не хочу, чтобы тебя слушали наши дети! Не хочу! Это отвратительно. Если все станут думать так же, как ты, страна вылетит в трубу, и тогда у нас действительно будут проблемы. Тогда ты будешь счастлив?»

Конор снова провел рукой по губам, и я увидел, что он прикусил ладонь.

— Она плакала. Я начал что-то говорить, сам не знаю что, но Дженни заткнула уши и быстро пошла прочь. Пэт посмотрел на меня как на грязь, сказал: «Ну спасибо. Это было круто» — и побежал за ней.

— А ты что сделал? — спросил я.