Брокен-Харбор

Я подумал, что он что-то заметил, окончательно убедился в том, что Конор – тот, кто нам нужен, и теперь хочет в одиночестве зализать раны, нанесенные его самолюбию. Я подумал, что он набрел на какую-то зацепку и хочет с ее помощью отыскать мотив, прежде чем делиться ею со мной. Я вспомнил другие пары детективов, которые продержались дольше, чем большинство браков, их слаженную работу, обоюдное доверие, надежное и практичное, словно пальто или кружка; о нем никогда не говорили, но всегда на него рассчитывали.

– Да. Наверное, тебе и кофе не помешал бы, – сказал я. – Лично мне – точно. Пошли отсюда.

Ричи швырнул остальное барахло Конора на диван, взял большой мешок для улик, в котором лежал ящик из-под апельсинов, и протиснулся мимо меня, стаскивая зубами перчатку. Я услышал, как он тащит ящик вверх по лестнице.

Прежде чем выключить свет, я в последний раз оглядел каждый дюйм квартиры в поисках загадочной вещи, которая неожиданно возбудила внимание Ричи. Квартира была безмолвной, унылой, она снова замыкалась в себе, снова выглядела брошенной. В ней ничего не было.

12

По дороге в Брокен-Харбор Ричи из кожи вон лез, чтобы поддержать разговор. Рассказал мне длинную печальную историю о том, как ему, тогда еще рядовому сотруднику полиции, пришлось разбираться с двумя братьями – древними стариками горцами, которые отметелили друг друга до полусмерти. Причина раздора была как-то связана с овцами, однако оба брата были глухими и говорили с настолько невразумительным горским акцентом, что ни Ричи, ни кто-либо другой так и не понял, о чем шла речь. История закончилась тем, что братья сплотились против городского молокососа, и Ричи покинул дом, подгоняемый посохом, который тыкал его в задницу. Он паясничал, старался держаться безопасных тем. Я ему подыграл: рассказал о собственных мелких провалах на службе, о наших с другом выходках в академии, травил байки. Это была бы веселая, приятная поездка, если бы не тонкая тень, что пролегла между нами, затемняла ветровое стекло и уплотнялась всякий раз, когда повисало молчание.

Водолазы обнаружили рыбацкую лодку, долго пролежавшую на дне залива, и ясно дали понять, что это самая интересная вещь, которую они рассчитывали там найти. С ними – безликими людьми в гладких гидрокостюмах – гавань превращалась в зловещий военный объект. Мы их поблагодарили, пожали руки в скользких перчатках и отправили по домам. Поисковики, прочесывавшие поселок, были грязными, усталыми и злыми: все, что они нашли, – восемь ножей всевозможных форм и размеров, явно подброшенные за ночь шутниками-подростками, которым показалось, будто это гениальный способ бунта против власти. Все ножи экспертам предстояло проверить. Я велел поисковой группе переместиться на холм, где Конор спрятал машину. По его версии, оружие кануло в море, однако Ричи был прав по крайней мере в одном: парень с нами играл. И пока мы не разобрались, какую игру он ведет и почему, каждое его слово нуждалось в проверке.

На садовой изгороди Спейнов сидел поджарый парень со светлыми дредами, одетый в запыленную парку. Он курил самокрутку, и вид у него был подозрительный.

– Чем можем помочь? – спросил я.

– Здорово, – откликнулся он и раздавил окурок о подошву. – Детективы, да? Я Том. Ларри сказал вас подождать.

Криминалисты – люди в комбинезонах и белых халатах – с общественностью дела не имеют, а потому и стандарты дресс-кода у них ниже, чем у нас, но этот парень выглядел нестандартно даже по их меркам.

– Детектив Кеннеди и детектив Курран, – сказал я. – Ты занимаешься животным на чердаке?

– Ага. Хотите, зайдем посмотрим, что да как?

Он казался обкуренным вусмерть, однако Ларри с кем попало не работает, так что я решил пока не ставить на пацане крест.

– Хорошо, – ответил я. – Ваши ребята нашли в саду мертвую малиновку. Ты ее уже осмотрел?

Том засунул окурок в кисет, нырнул под оградительную ленту и поплелся по подъездной дорожке.

– Да, конечно, но смотреть там особо не на что. Ларри сказал, вы хотите знать, кто ее убил, зверь или человек, но рану уже попортили насекомые. Одно могу сказать: края у нее были рваные, сечете? То есть нанесли ее не острым ножом – может, тупым, зазубренным, а то и зубами. Определить невозможно.

– Какими зубами? – спросил Ричи.

Том ухмыльнулся:

– Не человеческими. Думаете, ваш парень был вроде Оззи?

Ричи улыбнулся в ответ:

– Точно. “Веселого Хэллоуина! Для летучих мышей я уже стар, но вот вам малиновка”.

– Жесткач! – радостно откликнулся Том.

Кто-то кое-как подлатал дверь Спейнов и повесил на нее амбарный замок – от любителей острых ощущений и журналистов. Том выудил из кармана ключ.

– Не, это был зверь. Может, крыса, а может, и лиса, только вот обе сожрали бы птицу с потрохами, а не одну голову. Если это и впрямь животное, то, скорее всего, кто-то из куньих. Типа горностая или норки, сечете? Из того же семейства. Куницы любят убивать про запас.

– Детектив Курран тоже так предположил, – сказал я. – А версия с куницей соответствует тому, что происходило на чердаке?