Бродяги Севера

До полудня он не отходил далеко от хижины, но лишь раз приблизился к черной груде дымящихся бревен и понюхал ее. Он снова и снова кружил по краю поляны, держался в тени кустов и деревьев, принюхивался и прислушивался. Дважды он возвращался к ущелью. Уже под вечер он вдруг ощутил порыв, который погнал его через лес. Бежал Ба-Ри крадучись – осторожность, подозрительность и страх заново пробудили в нем волчьи инстинкты. Прижав уши, подобрав хвост так, что его кончик волочился по снегу, выгнув спину, он рыскал, как рыщет неуловимый волк, и его было не отличить от теней сосен и можжевельника.

Однако след он оставлял уверенный – прямой, насколько может быть прямой протянутая через лес веревка, – и этот путь привел Ба-Ри, едва начало смеркаться, на прогалину, куда убежала с ним Нипиза в тот день, когда она столкнула Мак-Таггарта с края оврага в воду. На месте можжевелового вигвама стоял теперь другой, крытый непромокаемой берестой: Пьеро помог Нипизе сладить его еще летом. Ба-Ри сразу помчался туда и сунул голову внутрь, тихо, с надеждой скуля.

Ответа не было. В вигваме было темно и холодно. Ба-Ри смутно видел два одеяла, которые всегда там лежали, рядок больших жестянок, в которых Нипиза держала запасы, и печку, которую Пьеро смастерил из кусков железа и толстой жести. Но Нипизы там не было. И снаружи тоже не было ни следа ее. Снег лежал нетронутый, не считая следов самого Ба-Ри. Когда Ба-Ри вернулся к сожженной хижине, было уже темно. Всю ночь он слонялся вокруг опустевшего собачьего загона, и всю ночь ровно валил снег, так что к рассвету, двинувшись обратно на поляну, Ба-Ри проваливался в него по плечи.

Однако с наступлением дня небо прояснилось. Показалось солнце, и все кругом так засверкало, что было больно смотреть. От этого кровь у Ба-Ри побежала быстрее – он преисполнился новых надежд и ожиданий. Его мозгу было еще труднее осознать случившееся, чем вчера. Конечно, Ива скоро вернется! Он услышит ее голос. Она внезапно выйдет из леса. Он получит от нее какой-то знак. Что-нибудь такое обязательно произойдет, а может быть, и все сразу. При каждом звуке Ба-Ри резко останавливался, при каждом порыве ветра нюхал воздух. Бежал он без устали. После него в снегу на большом белом кургане на месте хижины и вокруг него оставались глубокие борозды, его следы вели от загона к высокой сосне, а на полмили вдоль ущелья их было столько, что хватило бы на целую волчью стаю.

После полудня его охватил второй мощный порыв. Это был не рассудок, но и не только инстинкт. Эти противодействующие силы вступили в нем в схватку: звериный разум, как мог, сражался с тайной неосязаемого, чего не видит глаз и не слышит ухо. Нипизы не было в хижине, потому что и хижины не было. Не было ее и в вигваме. Он не нашел ни следа ее в овраге. Ее не было рядом с Пьеро под высокой сосной.

Поэтому Ба-Ри уверенно, но безо всякой логики побежал по старой охотничьей тропе на северо-запад.

Глава XXIII

Ни один человек не видит так отчетливо тайну смерти, как северная собака с ее обостренными чувствами. Иногда эта тайна долетает до нее с ветром – да, она должна чаще всего долетать именно с ветром, и все же десять тысяч хозяев в северных землях готовы поклясться, что их собаки чуяли смертельную опасность за несколько часов, и многие из этих тысяч не понаслышке знают, что их упряжки останавливаются как вкопанные в полумиле от незнакомой хижины, где лежит непогребенный покойник.

Вчера Ба-Ри почуял смерть и безо всяких логических рассуждений знал, что покойник был Пьеро. Как он это узнал и почему понял, что с этим придется смириться, – одна из тайн, которые представляют неразрешимую загадку для тех, кто считает, будто звериный разум сводится лишь к инстинктам. Ба-Ри знал, что Пьеро мертв, не имея, в сущности, представления, что такое смерть. Но в одном он был уверен: он больше никогда не увидит Пьеро, не услышит ни его голоса, ни «шурх-шурх-шурх» его лыж по тропе впереди, так что на охотничьем пути он искал не Пьеро. Пьеро больше нет и не будет. Но с Нипизой идею смерти Ба-Ри не связывал. Его охватило неуемное беспокойство, там, в ущелье, он уловил что-то такое, что заставило его трепетать от страха и напряжения, он ощутил дуновение чего-то странного, чего-то неизбежного, и все же, даже когда он испустил у края ущелья скорбный вой, это был плач по Пьеро. Ба-Ри был убежден, что Нипиза жива, и сейчас был точно так же уверен, что перехватит ее на охотничьем пути, как был уверен вчера, что найдет ее в берестяном вигваме.