Бродяги Севера

Пока Ба-Ри не повидал выдр, игравших в ручье, его представления о лесных жителях ограничивались себе подобными и еще существами вроде сов, зайцев и мелких пернатых. Выдр он не испугался, поскольку до сих пор оценивал все по размеру, а Некик был в два с лишним раза меньше Казана. Но медведь был настоящее чудовище, рядом с которым Казан показался бы пигмеем. Он был великан. Если природа решила избрать этот путь, чтобы познакомить Ба-Ри с тем, что в лесах есть существа поважнее собак, волков, сов и раков, она преподала этот урок, пожалуй, излишне наглядно. Ибо медведь Уакайю весил ни много ни мало шестьсот фунтов. Медведь целый месяц ел вволю рыбы и теперь стал жирный и гладкий. Его лоснящаяся шкура блестела в лунном свете, будто черный бархат, и на ходу он словно перекатывался, низко пригнув голову. А когда медведь остановился на песке и не больше чем в десяти футах от валуна, под которым прятался Ба-Ри, и повернулся к нему боком, Ба-Ри стало совсем страшно, и он затрясся, как в лихорадке.

Было очевидно, что Уакайю почуял щенка. Ба-Ри слышал, как он принюхивается, слышал его дыхание, видел, как отблескивает звездный свет в красновато-карих глазах, когда они с подозрением покосились на большой валун. Если бы Ба-Ри знал, что на самом деле все наоборот и это он, крошечное, незначительное существо, заставляет чудовищного зверя бояться и нервничать, он бы затявкал от радости. Между тем Уакайю, невзирая на размеры, всегда несколько трусил, когда чуял волков. А от Ба-Ри пахло волком. Его запах ударил Уакайю в нос, и в этот самый миг, словно нарочно, чтобы подхлестнуть нараставшее в нем беспокойство, из леса за ним раздался протяжный тоскливый вой.

Уакайю громко закряхтел и затопал прочь. Волки – сущие паразиты, считал он. Нет чтобы драться по-честному – часами лязгают зубами вслед, а стоит к ним повернуться, их и след простыл. Что проку в такую прекрасную ночь бродить там, где можно встретить волка? Уакайю решительно двинулся к ручью. Ба-Ри слышал, как он с тяжким плеском перешел на тот берег. Только тогда полуволк-полусобака перевел дух. Получилось почти что «ах».

Но на этом треволнения той ночи не кончились. Ба-Ри выбрал место для ночлега неподалеку от водопоя и брода, где лесные обитатели переходили ручей. Не успел Ба-Ри опомниться после появления медведя, как песок вновь захрустел под тяжелыми шагами, по камням затопали копыта, и по открытому участку в лунном свете прошествовал лось с раскидистыми рогами. Ба-Ри глядел на него, вытаращив глаза: если Уакайю весил шестьсот фунтов, то это гигантское создание с длиннющими ногами-ходулями было вдвое тяжелее. За ним следовала самка, а за ней лосенок. Лосенок и вовсе состоял из одних ног. Для Ба-Ри это было уже чересчур, и он втиснулся под валун далеко-далеко и спрятался там, будто сардинка в банке. И так и пролежал до самого утра.

Глава IV

Когда на заре нового дня Ба-Ри отважился высунуться из-под валуна, он был уже совсем не тот щенок, как в час встречи с Папаючисо, молодой совой, на тропинке у старого валежника, – он стал гораздо старше. Если опыт подчас заменяет возраст, то за последние сорок восемь часов Ба-Ри заметно повзрослел. Более того, он уже почти что перестал быть щенком. Проснулся он с новым, значительно более широким кругозором. Мир очень велик. В нем много всего, и Казан и Серая Волчица – далеко не главное. Чудовища, которых Ба-Ри видел на освещенном луной песке, поселили в нем осторожность нового толка, и теперь у него стремительно пробуждался главный инстинкт диких зверей – фундаментальное понятие о том, что сильные охотятся на слабых, а не наоборот. До сих пор он, понятно, считал мерой грубой силы и злобности один лишь размер. То есть медведь был страшнее Казана, а лось страшнее медведя.

Для Ба-Ри оказалось счастьем, что этот инстинкт не сразу пробудился в нем в полной мере и не дал ему сообразить, что его родичи, волки, – самые страшные из всех лесных зверей, и клыкастых, и копытных, и крылатых. Иначе он, подобно маленькому ребенку, вообразившему, будто он умеет плавать, мог бы в какой-то момент зарваться и лишился бы головы.

Ба-Ри обнюхал большие следы, оставленные медведем и лосем, – он весь напрягся, тихонько зарычал, шерсть у него на загривке встала дыбом. Рычал он от медвежьего запаха. Ба-Ри прошел по следу до самой воды. А потом побрел дальше и снова стал искать, чего бы съесть.

За два часа он не поймал ни одного рака. Потом он вышел из-под зеленого лесного полога на пожарище. Все здесь было черное. Обгорелые стволы торчали, будто высоченные закопченные камыши. Пожар случился сравнительно недавно, прошлой осенью, и пепел под лапами Ба-Ри был еще мягкий. Ручей бежал прямиком через этот почернелый край, а над ним нависло голубое небо с ярким-ярким солнцем. Все это манило Ба-Ри. Лиса и волк, лось и карибу бросились бы прочь от границы мертвых земель. Пройдет год, и здесь можно будет неплохо поохотиться, но пока на пожарище не осталось ничего живого. Тут не нашли бы себе пищи даже совы.