Брать живьем! 1919-й

– Не разобрал он, зрением слаб. Но слух у старого острый, через открытую форточку смог расслышать, что один из ночных прохожих вместо слов «весело было» сказал: «Весево быво». То есть, букву «л» не выговаривает… Похоже, это и были убийцы, едрена каракатица!

– Старик видел, как они пошли к дому Ракова?

– С его-то зрением? Стояли, говорит, стояли и сгинули, словно их и не было.

– Может, еще чего услышал?

– Слава Богу, что хоть это влетело в уши!

– Имена там, клички?

– Да нет же, говорю. Спрашивал уже.

Я встал и пригляделся к отпечаткам следов. В ходе осмотра выяснилась одна деталь: на левом сапоге одного из бандитов была подковка с пятью резьбовыми отверстиями, а на правом – с тремя. Улика не из важнецких, но уж какая есть. Затем прошел во взрослую спальню и среди разных вещиц в прикроватной тумбочке обнаружил небольшую записную книжку. Я вернулся к столу, пролистал ее и нашел среди разных записей и подсчетов подробный список ценных вещей.

– Товарищ Скворцов, взгляните, тут, похоже, отражены все украденные ценности.

Матрос затушил цигарку и взял записную книжку.

– Так, посмотрим, с чем ушли отсюда изверги, – сказал он, вглядываясь в список. – Два золотых кольца высшей пробы, три золотых перстня с драгоценными камнями, четыре лучистых брошки, два золотых плетеных браслета, золотое колье, серебряный портсигар «Легавые на охоте», пятьдесят золотых червонцев. Да-а, куш немалый!.. Что ж, Данила, будем искать гадов с тем, что есть. Напомню приметы одного из них: небольшого роста, вихрастый, кареглазый, ходит в сером костюме, косоворотке, хромовых сапогах… Ты вот в столовой на бывшей Дворянской бываешь, ну, и прислушивайся там, поглядывай по сторонам. Может, сволочей этих и заприметишь. Кстати, обеды в той столовке по нашим дням совсем неплохи.

* * *

С Куликовской я поехал на извозчике прямо к дому мещанки Туровской на бывшей Дворянской. А и впрямь, почему бы Алексу и «затейникам» не заскочить в столовку в обеденное время?

В помещении в этот час было не протолкнуться. Звучал граммофон, велись громкие разговоры, лилось вино. Я посмотрел в нужную сторону – Алекса среди «буржуйской» публики не было. Ну, он может появиться и позже. Какие-нибудь дела, еще что-то, мало ли.

Свободное место для меня нашлось возле дальнего угла за столиком, оккупированным смуглым крупным мужчиной лет сорока со светлым чубом, усами и голубыми глазами. Перед ним стояли тарелка с жареной картошкой, котлетой, овощным салатом и пустая кружка из-под пива.

Я сел с его позволения и заказал себе макароны с подливкой и пару кружек пива.

– А кормят здесь неплохо, – проговорил мой сосед приятным баритоном. – Вторую порцию себе заказал.

– Ничего удивительного, лучшая закусочная в городе, – сказал я, посматривая по сторонам.

Он достал из нагрудного кармана бутылку и указал на нее глазами.

– Угостить?.. Местная наливочка.

– Cпасибо, я пивом ограничусь.

Здоровяк налил в кружку грамм сто пятьдесят и выпил одним махом. Крякнув, он закусил салатом и котлетой.

– Вы здешний?

– Проездом. На курорте решил подлечиться.

– И я не местный… Только что из ЧК.

Я взглянул на него более внимательно.

– Вас задержали?

– Сам пришел… Слышали про рейд белоказаков Мамантова?

– Кто ж об этом не слышал?!

– Ну, так я с этими казачками проехал от Козлова до Ельца.

– Как так?

– Заставили, выбора не дали: либо с ними, либо расстрел на месте. Завтра в редакцию газеты пойду, расскажу по правде, как все было и что это за рейд. Начальник ЧК попросил, Яркин.

– Я тоже в газете работаю. Любопытно было бы вас послушать. Как вас?

– Артем Ильич.

– А меня Данилой звать… Расскажите, если вас не затруднит, Артем Ильич.

Выпив еще грамм сто наливки, участник знаменитого рейда немного закусил и начал:

– Сам я с нижнего Дона, из казаков. А супружницу себе нашел в Козлове, бабка моя по материнской линии оттуда. В империалистическую воевал в казачьем корпусе, георгиевский кавалер. Год назад переехал с семьей на жительство в Козлов. Жили, как все, не бедствовали, но и ананасов с рябчиками не ели. И тут мамантовцы, как снег на голову. Узнав, что я с Дона, казаки подъехали к дому и говорят: «Знаем, ты не большевик, Артем, только сочувствующий этим гадам. Эту дурь выкинь из головы. Поедешь с нами, у нас потери. Если откажешься, схлопочешь пулю». Что было делать? Простился с семьей, прыгнул на своего коня и пристроился к эскадрону. Сразу решили повязать меня кровью, проверить, насколько мне можно доверять. Привели какого-то еврея, выдали винтовку и приказали пристрелить. Я подмигнул испуганному Мойше и послал пулю ему плечо. Видимо, он меня понял и упал, как подкошенный. Не видел, чтобы его добивали, значит, выжил. А расстрелов хватало. Много евреев погибло, большевиков, сочувствующих. По приказу генерала Мамантова казаки взрывали мосты, жгли вагоны, грабили склады… Но я и после того случая людей щадил, поверх голов стрелял.

– Не наказали за это? – спросил я.

– Того не было. Попробуй, разбери, куда ты метишь в пылу боя!

– Не пытались бежать?