Брат мой, ящер

— Потому что нравственность растет медленно, и ускорить этот процесс невозможно. Это только большевики говорили о том, что создают нового человека. На самом деле их новый человек оказался гораздо ближе к какому-нибудь неандертальцу или кроманьонцу, чем к обычному дореволюционному человеку. Конечно, вначале его слова вызывали у меня страстное желание спорить с ним, но когда я подумала, то пришла к выводу, что он, к сожалению, прав. С каким пылом бросились православные русские крестьяне громить церкви и сбрасывать кресты, с каким азартом русские люди начали ставить друг друга к стенке, как легко все, включая интеллигенцию, начали стучать друг на друга, как быстро все приняли строгое иерархическое устройство нового общества во главе с вожаком-альфой, он же вождь мирового пролетариата. Вся страна разделилась на сидящих за колючей проволокой и их сторожащих. Все воровали или подворовывали, сколько могли. Слова «несун» нет ни в одном языке мира, кроме русского.

Долгими тысячелетиями, с бесчисленными отступлениями люди учились подавлять звериные инстинкты и руководствоваться корой больших полушарий, которая хранит в себе все достижения цивилизации и культуры. Но вот приходят люди, будь то Ленин, Сталин или Гитлер, и начинают создавать нового человека. Точнее, воссоздавать старого человека, еще точнее — нашего предка-зверя. Оказалось, что возвращаться к рептилиям куда как проще, чем подыматься к ангелам. Нужно только выключать кору больших полушарий — отсюда яростная война большевиков против буржуазных пережитков, они же культура и традиции — а спинной мозг уж сам охотно берет на себя основные функции. А в нем, спинном мозгу, миллионолетним опытом врезано, что убивать хорошо, потому что, убив, легче обезопасить себя и легче добыть пищу. Красть — еще лучше. Спариваться с кем только удается — значит обеспечить продолжение рода, и так далее.

К сожалению, библейские заповеди — это, скорее, цель, чем фиксация положения. К ним должно идти, стремиться, а платить за ускоренное приближение к ним, даже исцелением, ничего не даст…

— М-да… как ни печально, похоже, что Миша не так уж далек от истины.

— Я не знаю… Я должна еще подумать… Захар Андреевич, а какие у вас жизненные планы? Вернуться в бизнес?

— Не знаю, я тоже еще ничего не решил. Но у меня такое ощущение, что это будет не так-то просто…

— Почему? Во время болезни конкуренты не ждали вашего возвращения, так?

— Нет, дорогая Ирина Сергеевна. Настоящий бизнес строится как раз на основе не библейских заповедей, а звериных инстинктов. Еще. Больше. Доказать, что ты лучше. Отнять. Разорить. Чтоб все боялись. Разумеется, все это в современном обрамлении, достаточно приукрашено, при галстуке и в рамках, так сказать, закона и так далее. Я не говорю о том, хорошо это или плохо. В конце концов, бизнес просто необходим для современного общества. Если все шесть с половиной миллиардов людей, которые населяют сегодня землю, начнут только молиться и жить натуральным хозяйством, то им придется либо есть друг друга, либо бросать жребий, кому вешаться, чтобы оставшиеся могли прокормиться.

Нет, просто у меня мысль о новой сделке, даже если она сулит принести миллионы, уже не вызывает такого прилива адреналина, как было раньше. Другими словами, дорогая Ирина Сергеевна, охотник во мне умер. Может, мне это только кажется, но, похоже, что это так. Даже если он еще не окончательно испустил дух, то агонизирует он уж точно. А тогда возникает вопрос: как жить и что делать. Мне ведь всего пятьдесят пять, и боюсь, что одним выращиванием клубники у себя на участке я не проживу.

— Хорошенькую компанию мы с вами представляем, дорогой Захар Андреевич — две души в поисках своего места под солнцем.

— Теперь вы понимаете, что я пригласил вас сюда не только для того, чтобы скормить вам суши и это прекрасное мясо, которое, как вы видели, жарили прямо перед нами. Я пригласил вас, чтобы спросить вашего совета — как мне жить.

— Я не знаю…

— Вы же вернули меня к жизни, — улыбнулся Захар Андреевич, — значит, вы тоже несете определенную ответственность за меня.

— Несу, — засмеялась Ирина Сергеевна, — но куда — вот вопрос. Гарантированного ответа в ближайшие дни я вам не обещаю, но что-нибудь постараюсь вам сказать.

— Значит, я могу надеяться увидеть вас еще раз?

— Почему раз, если мы друзья, почему же нам не видеться время от времени?

— Ловлю вас на слове.

— А я с удовольствием ловлюсь на нем.

«Тойоты» у подъезда видно не было, значит, Яши дома еще нет. Ирина Сергеевна, может быть, первый раз в жизни поймала себя на мысли, что рада его отсутствию… И от этого на душе сразу стало как-то смутно и немножко стыдно. Бедный Яша, вот уж кто никак не заслужил того мысленного предательства, да, да, предательства, которое она совершала… Начинается твое обычное бессмысленное самоедство, пробовала она одернуть себя. Что ты, собственно, сделала? Встретилась с пациентом, чуточку пококетничала? Но привычная душевная ясность не возвращалась.

Она глубоко вздохнула, достала ключ и вошла в квартиру.

Глава 17. Больница