Бранкалеоне

— Любезнейшие мои братья (я называю вас этим сладостным именем, хотя вы заслуживаете большего, ибо люблю вас всех братской и искренней любовью), я принес вам новость, для всех вас нежданную и негаданную: она может стать доброй или худой, в зависимости от нашего желания; я хочу сказать, что она будет доброй, если мы ее сделаем доброй, и будет худой, если мы ее сделаем таковою. Это в наших руках. Что до меня, то я нахожу ее прекраснейшей. Знайте, что явился в наши края свирепейший лев, сопутствуемый двумя зверьми, которых, не будь у них хвоста, я бы назвал дикими людьми, ибо они имеют человеческие черты и так подвижны, что прыгают по деревьям, как если бы были птицами и порхали. Эта зверина, изволите видеть, пришла сюда не для развлечения, но по своим делам, а доблесть и мощь его таковы, что нет силы, способной ему противостоять, и я видел своими глазами, как он убил одного из самых крепких медведей в этом краю, да с такою легкостью, будто прихлопнул муху, а что еще хуже — тотчас сожрал его почти целиком; вообразите же, что это за зверь. Принимая все это в соображение, я уразумел, что он явился к нам разбоя ради, и подумал, что хорошо бы его умиротворить, постаравшись, чтобы его жестокая свирепость не заходила дальше. (Тут он поведал обо всем, что произошло между ними.) Поэтому, если мы хотим остаться независимыми и не признавать его тем, что он есть, принесенная мною новость — для нас хуже некуда, ибо все мы пропали. Если же, думая о нашей выгоде и благе, мы сделаем, как говорится, из нужды добродетель, эта новость окажется лучше некуда: выслушайте меня, и я дам вам в этом убедиться. То правда, что жить свободно — вещь прекрасная, но правда и то, что иногда еще прекраснее жить в зависимости: разумею не ту зависимость, в которой состоит простой слуга от своего хозяина, но понимаю под этим выражением жизнь под управой доброго и мудрого господина, который умеет и может править хорошо. Мы многажды испытали на опыте, и к великому нашему ущербу, как между нами, зверьми, принадлежащими к разным состояниям, восстают распри, порождающие потом жесточайшие убийства, и не по какой иной причине, как потому, что мы не имеем главы, умеющего и могущего властительно позаботиться о том, чтобы один не отнимал добра у другого, чтобы один не чинил обиды другому и так далее. Все вы знаете, что если мы иной раз решали поставить себе главу, то наталкивались на трудности и препоны, не умея согласиться в выборе, затем что тот хотел одного, а этот другого. А когда мы все же избирали кого-нибудь, то неизменно уступали худшему, ибо избрание зависело от хлопот, ведшихся меж нами, с выклянчиваньем и покупкою голосов, а не от общего разумения и свободной воли всех, так что правление отдавалось самому честолюбивому и тому, кто добывал голоса предосудительными способами. Если же мы, чтобы устранить начинающиеся затруднения, решали установить некий порядок или закон, вы знаете, каков был итог: принимали в расчет не лучшие голоса, но более многочисленные, и во власти восьми-десяти невежд было выносить решения вопреки влиянию более мудрых. Если бы нам сейчас нужно было вести войну с каким-нибудь чужеземным народом, кто командовал бы войском полномочно и благоразумно? Может быть, и нашелся бы между нами подходящий военачальник, но не знаю, как совершилось бы его избрание, ввиду того что зависть, питаемая многими к чужой доблести, не позволила бы его избрать. А будь он все же избран, я не вижу во всех того послушания, которое требуется от солдат в отношении военачальника. Ибо в республиках каждый блюдет выгоды своего дома и своего разряда и не только не желает уступить другому ни в чем, но и не может терпеть никого над собою. Поэтому, братья мои, так как наша разноголосая республика пребывает в том же положении, хорошо бы нам позаботиться о главе, который обладал бы авторитетом, умел нами править и при необходимости мог исправлять должность храброго полководца. А кто сможет быть лучше льва, в чьей особе совокупились все добрые качества настоящего царя и господина? Сама удача, благосклонная к нашим нуждам, послала его, не обрекая нас на поиски. Сказать вам правду, при виде великих бедствий, восстающих между нами оттого, что мы не имеем над собою правителя, я не раз приходил к мысли, что нам надлежало бы отрядить наших послов туда, где у львов их главное царство, и просить из них одного нам в цари; ныне он здесь у нас — не упустим же, братья мои, счастливого случая. О, какой блеск принесет он в эти края, осенив их именем царства, много славнейшим, чем имя республики! О, сколь довольны мы все будем, когда сможем сказать, что у нас есть царь, который нами правит, ибо от него произойдет наша добрая слава. Знайте также, что лев, будучи царем по природе, окажет нрав подлинно властительный и будет обращаться с нами царственно, а не как те звери, которые, будучи по природе подобны прочим, когда получат владычество над другими, делаются заносчивы и неприступны, так как не ведают того, что надлежит властительству и царству. Ну же, братья мои, вынесем решение принять его как нашего владыку, не будем медлить и совещаться о деле, столь почетном и выгодном для всех нас. Изберем четверых или шестерых, кто отправится вместе со мной к его присутствию, дабы молить его, чтобы согласился приять скипетр и венец над нами.