Браконьер

Это выступление можно было считать вызовом для всей РИЦ, так что дальнейшие последствия я просчитать не мог. Леща раздадут всем и не одного. Меня пугали далеко не радужные перспективы.

Ко мне подошел целитель в белой рясе с зеленой оторочкой. Целителя я в нем признал после того, как он активировал дар, спустив с плеча куртку и приподняв короткий рукав рубашки.

– Сейчас будет немного больно, – предупредил меня целитель, и я приготовился к невыносимой боли, но ничего не было. Только непритяно защекотало.

Целителю не составило труда вытащить пулю из моего плеча, остановить кровь и туго забинтовать место ранения. Он работал настолько быстро, что мне было сложно за ним уследить.

– Спасибо за помощь.

Целитель кивнул, собрал свой ящичек с медикаментами и был таков. Притом РИЦики, производившие арест, ушли настолько быстро, что я даже не заметил их исчезновения, пока благодарил целителя.

В беседке я остался один. Снова. Разве меня не должны были допросить? Или хоть что-то сказать мне насчет покушения? Мне оставалось только тихо офигевать и ждать назначенного времени, чтобы снова поговорить с Агентом-пять после того, как он получит все инструкции из Москвы.

Виктор Теневский – светлейший князь. Высокий титул не был плодом моего воображения или воображения умершего Шлятского. Титул настоящий. Стоило ли это знание простреленного плеча? Даже не сомневался! Во время беседы может еще что-нибудь полезное узнаю.

Второй час закончился без приключений. Внутри на входе в административном блоке стоял кулер для посетителей, и я смог удовлетворить жажду. После ранения в горле пересохло, а взять бутылочку воды из дома я не додумался.

В кабинете сто двенадцать помимо двух знакомых мне РИЦев присутствовал еще один человек в пиджаке и бледно-желтой рубашке. Он сидел по левую сторону стола переговоров, значит мне предстояло сесть справа.

– Я вас представлю, – сообщил Агент-пять. Агент-семь сидел рядом с ним по центру и молчал. Он немой? Или... менталист? – Виктор Олегович Теневский, Евгений Георгиевич Шлятский, наследник Георгия Никифоровича.

– Здравствуйте, – слегка кивнул барон, и я в точности повторил за ним, хотя это было мне не по статусу.

– Здравствуйте.

Евгений Шлятский выглядел до того ошарашенным, что с трудом сдерживал себя в руках и пытался не показать переполнявшего его волнения. В нем не чувствовалось злости. Скорее страх. Точно... его отца посмертно объявили виновным в государственной измене. За такое не только титула, а всего имущества лишить могут.

– Начнем. Обеим сторонам известны все детали произошедшего. Виктор Олегович, расскажите нам о покушении.

– Обо всех трех? Разве первое не было засекречено?

Агент-пять отвел от меня взгляд, посмотрев на Агента-семь, и тот кивнул. Точно менталист! Но он не мог читать мысли, а имел другой тип ментального дара. Знать бы, какой именно... Постараюсь просто не попадаться на все, как бы сложно это не было. От двадцатилетнего пацана из села вряд ли кто-то мог ожидать моих навыков сокрытия.

– О покушении в изломе можете не рассказывать. Я о том, которое произошло час назад, но начать можете со второго.

Я рассказал все, действительно все-все-все, включая общение со старушкой-соседкой и ее ножовкой, что именно второе покушение стало причиной, почему я поехал к...

На этом моменте Агент-пять меня прервал до того, как я назову, с какой организацией имел дело. То есть Евгений Шлятский был не в курсе, кто на самом деле его вызвал на "разговор". Во дела... Ему конец. Или нет, раз уж Агент-пять устроил личную ставку.

О третьем покушении, произошедшем на территории собора, Агент-пять рассказал сам. С каждым его предложением Евгений Шлятский выглядел все бледнее и бледнее, будто вот-вот грохнется в обморок.

– Водички? – предложил Агент-пять, вытащив пол-литровку из ящика стола.

– Да, спасибо, – дрожащим голосом поблагодарил Евгений Шлятский.

Ему ведь и тридцати лет не было. Двадцать шесть – двадцать семь или около того. Он явно приехал сюда не один, но сопровождающего в каблинет не пустили. Обвинение в государственной измене кого угодно выбьет из колеи, а уж мальчишку только-только начавшего постигать первые подводные камни взрослой жизни – тем более.

– Учитывая особые обстоятельства Виктора Олеговича, было решено пойти на некоторые уступки и не афишировать ни одно обстоятельство надлежащего дела.

Особые обстоятельства? Нахмурившись, я с большим подозрением ожидал предложения Агента-пять по урегулированию конфликта, но папку на столе открыл Агент-семь. То есть менталист был "выше званием", чем "говорун".

Передо мной и перед Евгением Шлятским положили по листу. Вероятно, текст на наших листах был идеинтичен. По крайней мере, я не заметил различий в размерах абзацев и обрывах строк.

Это был не документ, а черновик с перечислением пунктов с обязанностями и правами двух сторон. По всему выходило, что я "забывал" о произошедшем и получал за это значительную компенсацию.